Кицунэ

... на битом стекле.

Братья мои, ну что вам стоит?
Сдаться без боя – на последнем привале.
Выигрыш битвы не так уж важен,
Если войну мы проиграли...
Чтож вы молчите, мертвые братья мои?
Вы уже все сказали....

Джем

Это просто зачистка. Под черною маской не увидеть лица убийцы. Это просто свинец пропоет реквием... Всем.

Полночь, отряд: Они молча курили, плечо к плечу у изогнутых бортов спецмашин. Тяжесть оружия, тихий говор водителей... Две организации – почти конкуренты до сегодняшней ночи: полиция и бодигарды объединились для этой акции. Непозволительное увеличение численности банд Цереса – общая проблема. Жесткие, короткие жесты элитных бодигардов, неторопливая, уверенная в себе медлительность копов.

Четкая дробь капитанских шагов по ночной улице. Точка во всех разговорах. Тишина тревожно плеснулась о стены домов, расколотая приказом:

- По местам.

Загрохотали приклады о броню бортов, все решено: старшие групп утверждают квадраты зачисток.

Полночь, логово: Карты на темном, засаленном сукне бильярдного стола... Открытые бутылки стаута. Дым сигарет... наркотический, томный. Смех... льдистый, колотый смех... Одинокий и беспричинный.

Сенто пил третий день... Третий день они сидели без дела. Хиро, теперь – номер второй в команде, будто противопоставляя себя вожаку – был трезв. Впрочем, невозможно судить о мотивах Хиро, бойца с немигающим взглядом змеи из распаленного солнцем храма.

- Эй, иди сюда! Выпей с нами.

Хиро развернулся – обманчивая плавность поворота – эта змея умеет быть быстрой:

- Иду.

Сенто толкал бутылку в руки Хиро, вчера он уже пытался остановить вожака. Но Окада ушел... Сенто убил Каваи из-за него. Из-за него и прогрессирующей паранойи... Когда нет опасней и выше врага – чем правая рука. А значит, рано или поздно, Сенто попробует убрать и его, Хиро. И каждая капля пойла выжигает мозг первого – в пьяный бред:

- Эй, Хиро... Где Каваи?... А я знаю, где он. Он в аду. Потому что я... его опередил, да? Он хотел... забрать у меня все. Да? Ты же знаешь, что хотел...

Сенто вдруг выбросил руку вперед, притягивая за грудки Хиро на расстояние в пару сантиметров от лица:

- Не ври мне, Хиро. Не смей мне врать... Я думаю... ты знаешь, где Окада... Знаешь? Может, ты прячешь его? А?

Он был бездарно пьян, и капли слюны, когда Сенто горячился, плюясь словами, попадали на лицо Хиро. Никто не смотрел в их сторону – с Сенто боялись встречаться глазами, а он чувствовал, что теряет команду, и от этого только больше заводился, теряя контроль:

- Найди мне его, Хиро. Я отдам его тебе... хочешь? ... тебе и им... найди.. Какого хрена!

Сенто устало отпускает помощника:

- Иди уже...

Гульбище, затянувшееся и потерявшее смысл. Битое стекло скрипит под ногами Хиро. Он почти спотыкается о слитые в экстазе тела любовников. Переплетенные ноги, жаркий, прерывистый шепот, капли пота на мощных плечах...

Но монгольские скулы равнодушны к этому...

Этого больше нет – нет с тех пор, как ...

Он так и не смог привыкнуть к чужим рукам на своей коже... С тех пор как... Джанго. Их навсегда разделили кварталы Танагуры. Серебро волос бодигарда так невозможно рядом с жесткой смолой прядей монгрела. Но они все-таки были вместе – когда-то.. Мешая в соль с перцем длинные гривы...

И губы – бесстыже распахнутые друг другу в мерцании ночей города. Выемки ключиц – вжатые вплотную соски, горячие и истерзанные поцелуями. Странный секс, странный дом – с глубокими тенями в углах – с единственным на большую, как зал, комнату – окном... Странные поцелуи: сухие и горькие... полынная прохлада рта Джанго до сих пор привкусом на губах Хиро. Стоит только вспомнить. Мягкий серебристый свет двух лун в квадрате окна... И его руки на бедрах: такие нежные, но скрытая в беспощадных пальцах сила. И закушенные губы, когда Джанго так пронзительно медленно входил в него, вжимая весом лопатки Хиро в подоконник...

Другие не заменили... И он отстранился, сведя связи к голому сексу, физиологическому удовлетворению...

Хиро переступил через не заметивших его, опьяненных сексом и наркотиками любовников. Проверил машинально кончиками пальцев теплоту рукояти виброножа... Заряжен. Сенто уже пил весело. Небрежно лаская бедра пятнадцатилетнего волчонка – Сью. Бросал резко на стол карты, раз за разом забирая банк. Снова звал пить, но уже в кураже:

- Хиро, выпей! Мне не в кайф твоя трезвая морда.

Хиро пожал плечами, подходя:

- Кто-то должен быть трезв. Безопасность.

- Плюнь! Мы веселимся... выпей.

Хиро поморщился, приближая к губам засаленную емкость. Бутылка фейерверком осколков стекла разлетелась, оставив только горлышко в его руке, когда...

Полтора часа от полуночи. Логово:

...когда они ворвались, в темно-синем блеске брони, лица скрыты темными стеклами шлемов. Бескомпромиссность стволов объявлена залпом. Сенто, коротко вскрикнув, как-то по-детски взмахнув руками, сполз на заплеванный пол, – очередь срезала его первым. Хиро упал рядом, прикрываясь вожаком. Сенто еще стонал, но кровь пузырилась на губах и в неожиданно трезвых глазах – мольба: добей. Короткий удар пальцев, крошащий тонкую височную кость – и первый ушел на покой. Навсегда. Ему уже не больно, когда тело дергается от разрывов случайных пуль. Кто-то стрелял в ответ, а Хиро вжался в пол, подползя под труп... Если бы был ствол. Ствола рядом не было, но остро пахло кровью и гарью...

Смерть. Смерть. Смерть. Она визжала рикошетами в стенах, растекалась темными пятнами, смотрела в упор десятками широко распахнутых мертвых глаз, смертным непониманием лиц. От долгой очереди отшвырнутое к стене тело малолетки-Сью – танцевало... Любовники в оргазме – навсегда... Смерть в тяжелых костюмах слегка медлительна, но беспощадна...

Хиро ужом по полу – к люку. Только бы поднять заржавелые замки, сдвинуть с пазов – и в сумрак канализаций – прочь. Он не сможет никому помочь, – это стало ясно, когда захлебнулись выстрелы двоих – нашедших оружие, посмевших отвечать...

Ржавчина крошилась под пальцами, метроном времени стучал в висках. Долго, слишком долго... Им больше не нужно тратить боезапас, осталось лишь считать по головам, выбирая раненых среди мертвецов. Он слышал говор, короткий веер команд, топот ног, грохот опрокидываемых небрежно, по пути, столов. Сейчас. Пазы свободны... Со скрежетом – невозможно громким для Хиро, отодвинута крышка люка... Тонким жгутом, в одно движение – вниз. Но замечен. Взвизгнули уже бессильные пули. В светлом проеме – темная фигура врага. Хиро вжался в сырые стены, вибронож лег в ладонь. Патрульные и примкнувшие к ним бодигарды – достойный альянс. Глаза привыкли к сумраку. Он пропустил противника вперед и ударил сзади, в узкую щель меж неплотно сомкнутых бронепластин. Когда-то Джанго обучил его. Патрульный не сразу понял, тихо охнул, но выгнулся, забился в руках, по тыльной стороне шлема потекла кровь...

- Не двигайся.

Холодный обезличенный голос, глухой из-за шлема. На стекле коротко мерцает алым индикатор ночного виденья. Ствол смотрит в упор бесконечной чернотой перевернутого зрачка.

- Встань. Руки за голову. Сопротивление бесполезно.

Капли пота по рубцу позвоночника. Холодные, липкие капли страха.

Путь наверх – всего лишь путь к смерти. Такой долгий и дробный в формате шагов.

Через изломанные контуры мертвых. В сладко-приторном, мутном запахе крови. Тени раскачанных ламп скользят по плечам, выхватывают то палачей, то жертв. Кто-то доложил, и высокий бодигард (знак на предплечье брони):

- Слишком стар для рынка.

На сегодня все и распаленный патруль не прочь развлечься с заранее списанным мясом. Но вибронож в рукаве, и им не взять его. Как волк – готов забрать с собой первого, кто подойдет. И он подошел – высокий бодигард, которому докладываются другие – резко разорвав в пополам рубашку... Этот жест, отчего-то до боли... щемящий...

Эти пальцы, сквозь холодный металлопластик перчаток. Этот жест... три секунды на контур ключиц... Невозможно поверить, и падает на пол нож. Джанго....

А небо было серым-серым-серым: в то утро.

(с) Кицунэ