Pale Fire & Flash Gordon

ДРАКОНЬИ ПТЕНЦЫ

1

Такого сборища Дом-над-Морем еще не видел. Или нет, перед первым рейдом в Старый Фриско нас было даже больше.

Я оглядел клан, мысленно приветствуя всех. Забавно, мы разбились на пары. Фао и Лери. Кватре и я. ВуФей и Беатриче. Ясон и… ага, с ним его мальчик. А где тогда Тики? Опять по бабам? Ну и ладно, я до сих пор нервно на него смотрю. Вроде, столько лет прошло, а в душе все кто-то поскуливает.

Был день как день. Дремала память. Длилась
холодная и скучная весна.
Внезапно тень на дне зашевелилась -
и поднялась с рыданием со дна.
О чем рыдать? Утешить не умею.
Но как затопала, как затряслась,
как горячо цепляется за шею,
в ужасном мраке на руки просясь.

Кью, ласковое солнышко, моментально почуял мою тоску: прильнул, обнял, коснулся губами виска.

“Я с тобой, Дуо”.

“Спасибо, любимый. А то что-то я захандрил”.

– Рад, что вы пришли, – приветливо, но немного рассеянно сказал Ясон. Непохоже на него. – Хочу представить вам Региса, да и его с вами познакомить.

Значит, Регис. Имя, от которого Джейк когда-то отказался. А ясев приемыш, похоже, и не подозревает, насколько имя определяет судьбу.

Ясон по очереди называл нас, а Регис смотрел на каждого, словно приговора ждал. Фао выглядел так, словно за год знал обо всем происходящем. ВуФей, как обычно, прикидывался непроницаемым, но беспокоился о детях. Лери улыбался, ну натуральный кот, поймавший ночную бабочку размером с колибри там, где ожидал поймать мышь. Беатриче смотрела на Региса с нервностью некормленой тигрицы. Кватре дергался, но внешне был холоден и вежлив.

Ясь, ты специально собрал нас в вечер ардисского полнолуния? Кью и Беата еле удерживаются, чтобы не перекинуться прямо сейчас, даже мне как-то не по себе. Тики, наверное, уже третьим кроликом закусывает – и какие ему сейчас бабы…

– Дуо, – шепнул Кью, – я больше не удержусь. Извинись за меня. Я пошел.

– Я понимаю. Хорошей охоты.

– Спасибо. Трой просил…

– Помню, выдра. Иди.

Кватре выскользнул из гостиной, и я почувствовал, как он оборачивается – прямо в холле. Беата взрыкнула и пошла за ним. ВуФей, все больше беспокоящийся о детях, тоже вот-вот уйдет. Наседка, а не отец: Джейк на полтора года младше Волфа, но вдвое самостоятельнее. Даже торты печет. Правда, половину любого торта сам и съедает.

Я пригляделся к Лери, Фао и Ясону. Похоже, у них намечались приватные развлечения. Давно не собирались, долговязые: то Лери полгода пропадал, то Яся не было, а вернулся – месяц своего Региса выхаживал. Без Ясона мальчик, конечно, не выжил бы.

Драконьи дети завели безмолвную беседу на троих. Регис вывернулся из-под руки Ясона и забился в угол диванчика. Такой славный мальчик… Восприимчивый, с хорошей реакцией, только чувствительный слишком. Сколько ему? Лет двадцать? Совсем детеныш. А взгляд по-прежнему испуганный. И, смотри-ка, пальцы дрожат... Ясь, ты что, не чувствуешь, что с ним творится?

Ну, ладно. Я кот любопытный, а Регис – мальчик интересный.

– Регис, не пойти ли нам перекусить? Братцы вполне могут заболтаться на всю ночь.

Острый, нервный взгляд из-под взъерошенных прядей рыжей челки. Я ответил своей лучшей улыбкой. Регис тоже улыбнулся, но как-то неуверенно. Интересно, почему в нем так много детского?

– Я до сих пор не знаю, где здесь кухня.

Немецкий. Надо же, он думает на немецком. При том, что Ясон пропадал в Японии Черного Вавилона. Занятно. Впрочем, пока действуют драконьи заклятия, язык не имеет значения. Интересно, Регис быстро усвоит квени?

– Заодно и покажу.

Регис тронул Ясона за руку.

– Ясь, я пойду.

Что произошло с нашим ледяным принцем? Не глаза, а летние звезды. Никогда я не видел, чтобы он на кого-то так смотрел.

Ясон и Регис поцеловались, я уловил короткий, но полный нежности обмен мыслями. Фао и Лери изобразили, что их здесь нет. Потом Ясон отпустил Региса и поблагодарил меня взглядом.

Мы пошли на кухню. Я до сих пор чувствовал себя здесь, как дома. А Ясон все так же заказывал овечьи сливки, которые не пил никто, кроме меня.

– Ты живешь в Доме-над-Морем? – спросил Регис, глядя, как привычно я перемещаюсь по темному помещению.

Я засветил магический шар и ответил:

– Жил когда-то. К тому же, мы с детьми приезжаем к Ясону на каждые каникулы. Он любит, когда в доме много народа. Правда, мы тут все с ног на голову ставим.

– Я думал, ты не женат.

– А Кватре?

– Тот юный блондинчик?

– Даже не думай о нем так – обидится. Мы с Кью ровесники, а я ненамного младше Ясона.

– Да я не об этом. Откуда дети у женатого гея?

– Приемные. Два сына – Трой и Джейк. Между прочим, Трой просил проведать его выдру. Не составишь мне компанию? Ее нора недалеко, вверх по ручью. Заодно и поболтаем по дороге.

– Выдру?

– Трой со зверями разговаривает. В прошлом году домой пришел весь мокрый, со зверюгой на руках – она с кем-то поцапалась, ей бок порвали. Ясь ее лечил, он простые раны хорошо лечит, вот Трой с выдрой и подружились. Смешная такая, морда плоская…

– Ночь же.

– Выдры по ночам охотятся. Почему ты не ешь?

– Не хочу. Когда вы что-нибудь решите насчет меня?

– Ты о сегодняшнем сборе? Не дергайся. Ясь просто оповестил народ о том, что ты есть, и плевать ему, кто что об этом думает. Он сам себе хозяин. С какой стати мы должны что-то решать? То, что Ясон нас созвал – простая вежливость. Вмешиваться в его личные дела никто не имеет права.

– А как же Фао?

– Может высказать свое мнение, но не уверен, что Ясь часто соглашается. Ну, теперь полегчало?

Регис рассмеялся.

– Да. Все равно это сон. Говорят, мозг перед смертью кучу картинок прогоняет за доли секунды. Вот и я умираю. Подожди, мне, наверное, немного осталось…

– Уже нет. Я видел, как тебя с того света тащили. Много целительской магии и еще больше любви. Замерз?

– Не-а.

– Дрожишь.

– С самого утра. Это не от холода. Или мне все снится, или скоро меня отсюда вышвырнут за шкирку.

– Ни фига себе “позитивное мышление”! Так пойдем? Да – возьми куртку, похолодало.

Заходить за курткой Регис поленился: вечер показался ему теплым. Мы в молчании спустились к корту, и я спросил:

– С чего ты взял, что Ясон тебя выгонит?

– С того, что они с Тики вместе столько лет, а я… В общем, семьи втроем не бывает.

– Когда мы жили втроем, никто не напрягался.

– Черт… Получается, я занял твое место?

– Свое. Когда мне было шестнадцать, мы с Тики были любовниками. Я и Тики, Тики и Ясон. Третью сторону, правда, мы не достраивали. Ясону нужно заботиться о ком-то. О Тики… Это невозможно. Он слишком независимый. Но не настолько, чтобы не считаться с Ясем и тобой.

Регис пожал плечами и ничего не сказал.

– Сглупил сегодня Ясон… Ему не стоило собирать нас в полнолуние. Из семерых – шесть оборотней, Кью и Беата еле удерживались. Ты же чувствовал напряжение. Так вот, причина – не ты. Весеннее полнолуние – сегодня даже фейри перекинутся, ну, разве что, кроме меня.

– И Ясь тоже…

– Оборотень? Да. Маг фейри – всегда оборотень.

– Значит, соберетесь всей стаей и разорвете меня.

Наверное, это должно было прозвучать как шутка, но Регис действительно очень боялся.

– Ты серьезно?

– Ну… Куча оборотней – и я.

О боги. А ведь он тоже должен перекинуться. Хотя, если он не знает, что это возможно…

– Регис, мы разумны в звероформе. Не всегда контактны, но разумны. Даже мои дети не боятся, когда мы с Кью перекидываемся.

– Ты тоже?..

– Да. Но сегодня нет настроения.

– Почему? Полнолуние же.

– Ну, у Ясона и Фао последний месяц был заполнен магией, после такого побегать на четырех лапах – как пижаму после смокинга надеть. А мне интереснее с тобой поговорить.

Он удивился.

– Почему? Я… Ничего интересного, Дуо.

– Я так не думаю. Понимаешь, здесь почти сорок лет не происходило ничего подобного. Клан сложился. И тут – ты. Я еще не видел Ясона таким счастливым и настолько открыто проявляющим чувства. Он же айсберг, ледышка.

Регис фыркнул.

– Вот еще глупости. Ясон – единственный, с кем мне тепло.

– Ты не с полюса родом? Эскимосы в морозильных камерах греются: снаружи минус пятьдесят, а внутри – всего шестнадцать. Теплынь. Ладно, шучу. Ясь не совсем ледышка, просто крайне сдержан. Он глубоко чувствует, но проявляет чувства редко. Оно и хорошо, а то, если Ясон позволяет себе гнев, – по всему побережью ураган.

– А если радуется – радуги?

– Что-то вроде. Закаты и восходы потрясающей красоты. Сегодня – не обратил внимания?

– Не до того было.

– Зря, конечно.

– Ты хорошо знаешь Ясона? Давно ведь. Какой он?

– Разный. Очень ровный и сдержанный, но иногда прорывается – и держись. Но срывы случаются редко и никогда – без причины. Наверное, с тобой он более ровный, что ли. Может быть, потому, что ты – единственный, перед кем он смог раскрыться, и кто не испугался.

– А Тики?

– Тики знает Ясона с тех времен, когда Ясь даже сидхом себя не осознавал. Лис привык, что Ясь неэмоционален, а привычка – это шоры. Когда-то давно Ясон попробовал раскрыться и изнутри показать мне себя, но я был совсем сопляком, и просто не смог принять подобное. Испугался, сбежал. От всех. Тики, Кью, Ясон… Я вернулся года через полтора, но ни с Тики уже ничего толком не сложилось, ни с Ясоном. А он хотел. Но – Кватре. Конечно, мне пришлось выбирать между Кью и Ясем.

– И ты выбрал Кватре. Понятно, ты просто любишь своего ангелочка и не любишь Ясона.

– Я обоих люблю, но по-разному. Для Ясона я слишком долго оставался ребенком. А я привык к самостоятельности с самого детства. Вот Кью это понимает. Но если б не Ясон, я бы давным-давно умер. И Кью, и ВуФей.

Ясон – моя сказка, волшебный принц. Мы и сходились-то по-настоящему близко, только когда один из нас плотно соприкасался с магией. А Тики был для меня чем-то нормальным. Насколько в Ардисе может быть что-нибудь по-человечески нормальное. Никакой мистики, никаких рун на воде – обычная жизнь. Я тогда думал, что он любит меня. Ну, ошибся. Бывает. Обычное доброе отношение можно принять за любовь, если тебя вытащат из борделя.

– Так ты тоже…

– Что?

– Н-нет… ничего. Разве отсюда можно куда-то бежать?

– Я же фейри. Я умел ходить по ближним мирам, деньги у меня были, вдобавок, Ясон дал мне достаточный импульс для того, чтобы я взялся искать собственную память. Полтора года Высшей Магии под драконьим руководством… Когда я вернулся, оказалось, что с Тики мы слишком разные, а Ясь… А, не заморачивайся, все было так давно!

– Я и не заморачиваюсь. Все равно мне здесь не задержаться. Выгоните нафиг.

– Ты рехнулся.

– Из-за меня Ясон нарывается на конфликты и походя кладет на родню.

– Какие конфликты, ты что?

– Дней десять назад сюда приезжал Лери. Ясон был на выгоне. Мы с Лери поболтали немного, а потом я… В общем, мы с Ясоном пробыли вдвоем весь день и всю ночь. По-моему, Ясон и Лери даже не увиделись.

– Регис, не усложняй. Лери наверняка приходил именно к тебе. Он просто не считает нужным объяснять, зачем и к кому пришел, разве что когда посредничает. О, мы почти пришли. Давай помолчим, чтобы зверя не пугать.

Регис посмотрел вокруг, шагнул в сторону, сел на ствол рухнувшей ивы и обхватил себя руками: от ручья тянуло сыростью. Я подошел к самой воде, присел на корточки, перекинув косу вперед, и позвал. А как же, я умею договариваться со зверьем не хуже Троя.

Тихий всплеск – выдра услышала меня и вошла в воду. По поверхности воды побежал серебристый клин, вершиной которого была темная сплющенная голова. Длинное гибкое тело скрывалось под водой, но я угадывал его движения. Выдра выскочила на песок, встряхнулась, обдав меня брызгами, встала столбиком, обнюхала сначала мои руки и кончик косы, потом кроссовки, обфыркала нас и ускакала обратно в ручей.

– Ничего не боится, – негромко сказал Регис. – А с чего ты взял, что это именно та зверюга, которую принес твой Трой?

– Я ее помню. Вид, повадка, запах. Территория ее. Вернее, его, это самец. Самочка живет ниже по течению, у самого устья.

Я встал, потянулся и подошел к Регису. Он совсем замерз, и я осторожно положил ладонь ему на спину. Мальчику не помешает немножко солнышка в крови. К тому же, он не восстановился до конца. Меньше полутора месяцев – для человека недостаточно, а оборотнем Регис еще не стал.

– Спасибо, Дуо. Я думал, так только Ясон умеет…

– Ясь тебя согревает, даже не думая, а мне пришлось концентрироваться.

– Спасибо. А кем Ясь оборачивается? Тигром саблезубым?

– Сиамом.

– А твой красавчик Кватре – котиком с голубым бантиком.

Я фыркнул, представив себе такую картинку.

– Когда пойдем обратно, проведу тебя мимо его лежки, сам посмотришь. Правда, это крюк на километр в сторону.

– Давай пока посидим. Не хочу видеть Ясона-оборотня.

– Не любишь кошек?

– Я и так боюсь всего. Что-то не то скажу или подумаю, и меня выставят к черту. А оборотень… Я не представляю, как буду реагировать.

– Ясон тебя настолько любит, что примет любую реакцию. Остальные… Никто не обидится.

– Все равно. Пока мы с Ясоном просто встречались, я не так беспокоился. А здесь…

– Боишься, что он разочаруется?

– Да. Понимаю, что он всегда видел меня насквозь, знаю, что все равно любит, но боюсь… Слишком много – авансом, и слишком мало я могу дать взамен.

Я вздохнул, взял его за руку и спросил:

– Сколько тебе было, когда ты сбежал из дома?

Регис было шарахнулся, но потом расслабился и сел на прежнее место.

– Ты тоже телепат?

– Отчасти, но дело не в этом. Только мать или отец могут отучить просто принимать любовь.

– Дуо, какая любовь, чья? Я с рождения мысли слышу, и ни одной мысли любви, ничего, никогда… Мать прохлопала сроки, не сделала аборт, а в приют меня не сдала, чтобы пособие получать. Вечно орала. А я с ума сходил: где мои мысли, где чужие, что они значат? Невыносимо, понимаешь? И никуда не деться. Мне десять было, когда меня отчим изнасиловал. Год он меня трахал, чаще, чем мамашу, пока я не сбежал. Не мог больше выносить. И голоса, голоса, голоса… Я, наверное, с пеленок сумасшедший… Я думал, сдохну на улице, воровал, любую дурь глотал, кололся, чем попало, лишь бы хоть чуть-чуть тишины получить. Не сдох, надо же. И узнал, что отчим – так, цветочки, а вот когда за ночь минимум пять клиентов… Я с одиннадцати лет шлюха, да еще без этих иллюзий дурацких. Телепат же. Одно время у меня клиент был постоянный, говорил, что влюбился, трахал меня так, что глаза на лоб лезли, а представлял, что это он своего сыночка… Их таких было… Хорошо, что я всего не помню. Я в любовь не верю, Дуо, просто никак не получается поверить, что есть на свете такая штука... Брэда я любил – синяк на синяке и мордой в пол, морфий внутримышечно, лидокаин в аэрозоле. Вся любовь.

Вот у вас и Кватре сыновья приемные. Догадайся, что у меня в голове на этот счет вертится. Я чувствую, что вы друг друга любите, и мальчишек любите, но все равно. Меня уже не переделать, а сколько меня, такого, можно терпеть?

Я притянул его к себе, дрожащего, плачущего, и просто ждал, гладя по голове и шепча, что все хорошо, все в прошлом, ушло и забыто, больше такого не будет, а мы всегда, всегда будем его любить. Долго это продолжалось, но Регису надо было выплакаться. Я физически чувствовал, как его боль уходит.

– Спасибо, – шепнул он наконец. – Я не мог никому рассказать. Всем наплевать. Ну, разве что Ясон, так он и так все знает, и это совершенно другое.

– Я понимаю.

– Можно, я еще так посижу?

– Конечно. Знаешь, amor wincit omnia.

– Любовь побеждает все?

– Да. Вот увидишь, все будет именно так.

– Чувствую, но боюсь поверить. С тобой тоже так было? Ну, ты сказал, что попал сюда из борделя…

– Это называлось “Релакс-клуб”. Заведение для штабных офицеров. Меня туда прямо из госпиталя переправили, даже швы не сняли. И все делали вид, что соблюдают конвенцию о военнопленных. Я пытался драться с… клиентами. Ну, мелковат я был в шестнадцать для драки, да и сейчас, как видишь. Им плевать было, в каком я состоянии, еще соревновались: кто сколько раз за ночь поимеет Шинигами. Ясь меня нашел, когда уже ни на мне, ни во мне живого места не было. Выкупил, выходил. А, прошлое это все Регис. Давно и далеко.

– А где война? Я не понимаю.

– Это был не твой мир. Пятеро пилотов из колоний, но двое погибли. Все мы погибли, по большому счету: Ясон спас не только меня. Чанг тоже загибался, Кью вообще жить отказывался. А теперь, как видишь, все в порядке. Веселимся по-всякому: Ардис, Большая Земля, Королевство-у-Моря…

– А я откуда? Большая Земля? Или еще что-то? Сколько их вообще, этих миров?

– Пропасть. Пять схожих человеческих: Старая Европа, Большая Земля, Колонии – Кватре и ВуФей оттуда, твой Черный Вавилон и Терра. Одни и те же событийные линии, но разный ход времени. У нас с Ясем основная привязка к Большой Земле – так уж получилось.

– И какой там год?

– 2046 от Рождества Христова.

– Ни фига себе! У нас был 1999-й.

– Подумаешь! На Старой Европе – 1952-й.

Мы как-то сразу замолчали. Неподалеку затявкала лисичка, Регис вздрогнул. Ночные звуки его нервировали, для меня же они были привычнее, чем городской шум. Ничего, мальчик освоится.

– Скучаешь по городам? – спросил я.

– Нет, – он улыбнулся и качнул рыжей головой. – Может быть, через несколько лет. Часто Ясон оборачивается?

– Пару раз в год.

– И надолго?

– Как когда. Я уже не знаю. Слишком давно не живу здесь. Случается, приезжаю – а дом пуст. Месяц. Другой. Что Ясон делает, где он – неизвестно. Пойдем, холодновато.

Регис кивнул и поднялся.

Обратно мы пошли молча. Было сказано достаточно – надолго хватит подумать. И мне, и ему. Спустившись вдоль ручья к морю, мы пошли вдоль берега. Ветра не было, но высокий прилив превратил пляж в узкую полоску. Регис шел у моря, позволяя мелким волнам захлестывать туфли: темная линия кустов его пугала.

В полукилометре от дома мы встретили Кватре. Расписной ягуар, с комфортом устроившись в травянистой ложбинке между кустами лавра, сосредоточенно доедал тюлененка.

Регис остановился. Я потрепал его по плечу:

– Это просто Кватре. Не бойся.

– Легко тебе говорить, – сдавленно шепнул он. – Такой большой… Черт, а я-то думал, он будет посмирнее.

Кью зарычал. Я взял Региса за локоть и потянул прочь. Утонченный и благовоспитанный аристократ Кватре в звероформе был предельно конкретен и прост. Мы помешали ему ужинать, и он нас прогонял. Если бы мы подошли ближе, он бы накинулся. Конечно, это было бы всего лишь демонстрацией, но и ее достаточно. А если нет…

Пару лет назад ягуар исполосовал пуму, покусившуюся на его добычу, когда он был по-настоящему голоден. Это было не так далеко от дома, и на рассвете мы с Троем, отыскав покалеченную кошку в зарослях, отвезли ее к ветеринару. Тот наложил несколько десятков швов, обработал укусы, сшил ухо и прооперировал раздробленную лапу. Потом пума выздоравливала, Трой навещал ее каждый день, а Кью изводил себя, пока Трой не объяснил ему, что все понимает, и все правильно. Мальчика, как и ягуара, приличия волновали мало, а вот право собственности хищника на добычу он понимал прекрасно.

– Регис, – окликнул я, – мы почти пришли. Так задумался, что не заметил?

– Что-то вроде.

– Я пытался успокоить тебя…

– …а я все равно вздрюченный? Это нормально, я всегда такой. Ты еще долго здесь пробудешь?

– Пока Кью не решит, что пора домой.

– Тогда, наверное, еще поговорим.

– Может, побыть с тобой?

– Я не ребенок.

Регис хлопнул меня по плечу и легко взбежал по лестнице. А я повернул назад, собираясь поохотиться остаток ночи.

Я перегрузил мальчика эмоционально, да и информации для одного разговора оказалось многовато. Ну, ничего, выдержит. Наш юный котик…

2

Я долго смотрелся в зеркало. Из прозрачной глубины меня оглядывал красивый рыжий парень в дорогих шмотках. И моя тревога его лишь слегка удивляла. Регис… не хватает только венца, чтобы соответствовать имечку полностью. Да, парень из зеркала с этими гребаными фейри на равных.

Но он – не я.

Я развернулся и пошел поискать сигареты в комнатах Тики. В спальне было пусто, зато в кабинете нашлось полторы пачки какого-то “Критуса”. Я закурил. На вкус неплохо. Я сгреб находку и пошел к себе. Вообще-то, у меня не было ни малейшего желания продолжать торчать в этом доме, но куда я денусь?

Разговор с Дуо хорошенько встряхнул меня. Ясноглазый мальчик с косой до колен – ха, мальчик, ему же лет пятьдесят! – без малейших усилий раскрутил меня на потрясающую откровенность. Может, для него такое нормально, но не для меня. Мальчик… Мечта Estet, чтоб их всех… Я чувствовал, что он, как и Ясон, говорил только правду. И его сострадание было искренним. Но я никогда не ревел на плече у парня, которого видел впервые! Охх… А ведь мое отношение к Ясону с самого начала тоже было ненормальным! Все это слишком похоже на манипуляции с сознанием…

Целую ночь я курил и вспоминал встречи с Ясоном, пытаясь найти моменты, когда он мог вторгнуться в мое сознание. Я бы заметил чужое присутствие: жесткий контроль над собственными мыслями кое-что дает. Или нет? Не заметил же я, когда Ясон считывал мою память…

Он подманил меня, обласкал, приручил, заставил есть из рук, а теперь посадил в клетку. Она может быть сто раз золотой, но я даже сигареты не могу выбрать сам. Роскошное местечко: нигде ни души, телефона нет, электричества нет, транспорт – лошади, ни тебе телек посмотреть, ни музыки, только ветер в ушах свистит. Черт!

Меня уже тошнило от курева на пустой желудок. Я пошире распахнул окно, сдернул с кровати покрывало, закутался в него и сел на подоконник. Небо над рваной линией гор уже светилось. Скоро восход.

Спать так и не хотелось. Где же Ясон?.. Я соскучился. Я люблю его, и хочу, несмотря ни на что. К тому же полтора месяца воздержания – это слишком!

Я спрыгнул с окна, чуть не упустив покрывало вниз, пошел в душ, долго мылся, потом оделся во все белое. Когда я расчесывал волосы – под этим странным костяным гребнем они моментально высыхали и совершенно не спутывались – в дверь постучали. Сердце подпрыгнуло.

– Рыжик, это я. Можно?

“Я скоро. Подожди”.

“Как скажешь. Ты не ложился?”

“Нет. Сделай мне кофе”.

“Хорошо. Жду тебя на террасе”.

Ветерок, мягкий блеск столового серебра, тончайший фарфор, запах кофе с кардамоном и свежей выпечки… Я сел за стол спиной к морю. Ясон налил мне кофе. Я отпил глоток.

– Кофе варил не ты.

– Кватре. Нравится?

– Крепковато… Нет, что надо. Когда мы начали встречаться, ты манипулировал моим сознанием?

Ветерок играл кружевами ясоновой рубашки. Сегодня и он в белом. Интересно, где и как Ясон провел ночь?

– Нет, – ответил он, и я расслабился: надо же, накрутил себя, как последний дурак. – Я вмешивался не в сознание.

Как больно.

– Значит, тебе все-таки нужна послушная собачка. Как Тики.

– Нет.

Меня, кажется, перекосило. Ясон это заметил. Ага, как не заметить такую рожу!..

– Рыжик, послушай…

– Нет, послушай ты, – теперь меня затрясло. – Ты заставил меня поверить тебе, а в результате я заперт в совершенно незнакомом мире, полностью от тебя завишу, ничего не могу сам, и, когда тебе надоест игрушка, я просто сдохну!

Я схватился было за сигареты, но руки так дрожали, что я даже прикурить не смог. Я смял сигарету в кулаке и выкинул в море. Ясон сказал:

– Я никогда ни к чему не принуждал тебя и не собираюсь делать это впредь.

– По-твоему, то, что ты сделал со мной – не принуждение? Думаешь, я настолько доверчив? – ну вот, кажется, глаза заслезились… Все еще больно. Все еще не верю. Не доверяю. Не могу.

– Да и нет. Помнишь, в нашу первую встречу Брэд вызвал тебя? Я знал, что это случится, и думал, что до следующей встречи ты забудешь обо мне; но ты не забыл. Ты даже не боялся – почти. Ты смелый, рыжик, и я просто старался не давать тебе поводов для страха. Конечно, есть личные страхи, над которыми человек не властен, и когда я захотел выяснить, чего боишься ты, я узнал, что в твоем подсознании физическая боль связана с ощущением защищенности, а насилие лишает тебя воли. Ты не мог не подчиняться насильнику, и чувствовал себя защищенным, когда тебя унижали и били. Слишком сильно тебе досталось в детстве… Никто не может контролировать идущие из подсознания реакции, так что мы с тобой не ужились бы. Ты не воспринял бы то, что я хотел тебе дать, потому что ты приучен к боли, а не к ласке. Я надеялся просто выждать: ты так тянулся ко мне, что мог бы измениться сам. Но когда ты начал метаться между мной и Кроуфордом, мне пришлось вмешаться. Брэд бы тебя искалечил. Я убрал зависимости “боль – защищенность” и “насилие – потеря воли”. Впрочем, ты и сам был готов их разрушить, я лишь слегка помог. После этого я уже не вмешивался. Ты выбирал свободно.

– Думаешь, я выбрал бы фейри?

– Я наполовину человек.

– И часто ты об этом вспоминаешь? – я саркастически усмехнулся.

– Не очень. Если захочешь уйти, рыжик, я не стану тебя удерживать. Тики сейчас чистит счета Кроуфорда. Когда он закончит, ты будешь независим финансово. Если захочешь вернуться в Черный Вавилон, Тики, Чанг и Лери уничтожат все документальные свидетельства о тебе и воспоминания всех, кто о тебе помнит.

Ясон говорил негромко, ветер и шум прибоя почти заглушал его голос. В глазах была… боль? Не верится.

– Зачем?

– Свобода выбора, любимый. Я нуждаюсь в твоей любви, а не в подчинении.

– Ты и так знаешь, что я тебя люблю.

– Ты только что обвинил меня в том, что я не ценю этого и просто играю тобой. Я не играю. Ты мне очень нужен, рыжик, – голос сердца. Я сдался.

– Я же не знал про Тики… Почему я так разоткровенничался с Дуо вчера вечером? Для меня это слишком необычно.

– Но не для Дуо. Вызывать на откровенность – его качество. Он и сам раскрывается.

– Я заметил. Что значит “качество”? – мне вдруг стало действительно интересно.

– Если фейри не стремится к тому, чтобы его не заметили, он зачаровывает людей, с которыми общается. У каждого – свое качество. Качество Дуо – открытость, это действует даже на других фейри. Лери – прямота и чистота мыслей и действий. Фао – глубина. Он как море, точнее, он и есть море.

– А ты? Погоди, сам пойму. Основное качество фейри должно привлекать к нему и бросаться в глаза?

– Да.

– И Ран потянулся к Лери, потому что нуждался в прямоте и отсутствии задних мыслей?

– Наверное. Люди тянутся к тому, чего желают.

– Я всегда тянулся к силе.

– И это мое качество.

– Брэд тоже был сильным. Хотя, разве это так уж важно?

– Тебе лучше знать.

Я пожал плечами и встал из-за стола. Радужная колибри, инспектировавшая фуксии, подлетела ко мне, на мгновение зависла над правым плечом и снова вернулась к цветам.

– Ясон, но ты ведь не добрый. Не могу подобрать слова…

– С точки зрения христианской цивилизации, меня нельзя назвать добрым или справедливым.

– Сила без доброты – это Брэд. Ты другой. Буду теперь разгадывать.

– Зачем вообще определения?

– Я привык. Ты в это ночь перекидывался в зверя?

– Да.

– Хорошо, что я не видел.

Ясон встал позади меня, не касаясь.

– Это не слишком часто случается, рыжик.

– И охотился?

– Нет.

– А хотя бы и да. Это твои угодья. Интересно, какой ты?

– Хочешь увидеть?

– Не сегодня. Пока хватит с меня местных чудес. Чем собираешься заняться?

– Ты хочешь еще поговорить?

– У меня и так заворот мозгов от избытка информации. Я сутки не спал, узнал то, чего никогда не хотел знать, выяснил, что мой любовник – еще и мой психоаналитик… Слишком много. Обними меня.

Ясон послушался.

– Я так люблю тебя, рыжик.

– А я мотаю тебе нервы целое утро

– Ты хотел знать. Это естественно. Теперь у тебя достаточно информации, чтобы сделать выбор.

– Когда ты обнимаешь меня, я могу выбирать только между нашими спальнями.

Ясон тут же опустил руки и шагнул назад. Я посмотрел на него через плечо, не понимая.

– Тебе нужно время, чтобы выбрать, Регис.

Я повернулся к нему, погладил по щеке, прижался и поцеловал.

“Ясь, я достаточно здоров, чтобы заняться любовью”.

Он обнял меня, явно сдерживаясь, чтобы не стиснуть изо всех сил.

“Рыжик, я хочу тебя безумно… И я так соскучился, но ты слишком устал”.

Ясон чуть ослабил хватку и прервал поцелуй. Я с сожалением облизнул губы.

– Ясон, я в порядке. Я бывал и в худших переделках, к тому же, я все-таки профи.

– Ох, об этом – забудь. Ты мой любимый, замученный бессонницей рыжик. Все.

– Я не хочу спать. Хватит, Ясон, правда, хватит: я уже две недели на ногах, я здоров.

– Регис… Не искушай меня.

– Почему? Снова твой проклятый выбор?

– Да.

– Между жизнью здесь, с тобой, и свободой?

– Между Ардисом и Черным Вавилоном.

– И тебе наплевать, что я выберу?

– Мне будет очень больно, если ты уйдешь. Но не отпустить тебя я не смогу.

– Тики же может жить и здесь, и где-то еще.

– И ты можешь.

– К тому же, как ты говоришь, у меня есть свои деньги.

– На днях Тики привезет документы.

– Ты научишь меня ходить по мирам?

– Научу.

– Тогда пойдем и ляжем. Хватит. Без отговорок. Ты знаешь меня прекрасно, и ты знаешь, что я выбрал.

– Скажи вслух.

Я застонал.

– Ясь, ну хватит. Ты зануда.

– Нет.

– Да. Хорошо, слушай: я хочу быть с тобой, потому что люблю тебя. И хочу быть свободным. Вот и все. Доволен?

– Теперь – да.

3

В этот раз я вернулся домой один. Кватре решил, что ему необходимо провести несколько дней в Черной Розе.

Все утро до моего отъезда мы занимались любовью. Отголоски ночных метаний Региса проникали повсюду; они и бледная луна в окне нервировали Кью. Он был жаден и напорист, словно расписной ягуар не совсем уснул. Такое уже бывало, и нельзя сказать, что я был против, но сам Кью, разглядывая потом следы поцелуев на моем теле, страшно переживал и извинялся. Так случилось и сейчас. Пока я одевался, любимый смотрел на меня виноватыми глазами, а потом сказал:

– Я поеду к Фао.

– Так срочно? Мы же домой собирались. Через пару недель приедем сюда с мальчиками на все лето.

– Дуо, прости, но мне действительно необходимо увидеться с ним именно сегодня.

– Конечно, любимый мой. Надеюсь, я приеду домой до того, как мальчишки вернутся из школы, и успею немного поспать.

– Я приготовлю тебе кофе.

– Спасибо. Пойду на кухню, посмотрю, что там на завтрак.

Мы с Ясоном чуть не столкнулись в дверях. Сидх прикоснулся к моему плечу.

– Регис просил кофе.

– Кватре сварит на всех. Заплетешь мне косу?

– Да, конечно, – сказал Ясон. Я протянул ему гребень и сел на высокий табурет. – Кватре не приревнует?

– Он понимает, что ты нашел мне замену. Я рад. Больше всего за Региса. Ему было плохо без тебя.

– А со мной – тяжело. Сейчас мне предстоит объясняться, и это только второй раз из многих – в Ардисе.

– Со мной было легче?

– Ты уже не помнишь?

– Слабо. Ты любишь этого мальчика, и он тебя, и он совсем молод, так что все наладится. Вопрос времени.

– Пожалуй. Дуо, Дуо…

– Не вздыхай о том, что со мной тебе было бы проще. Во-первых, не было бы. Во-вторых, Регис любит тебя безгранично. В-третьих, с каких это пор ты начал жалеть о том, что сделал?

– Регис меня боится, вот и все. Готова твоя коса, Свиристель.

– Спасибо.

Я повернулся к входящему Кватре. Он был такой красивый этим утром… Кью занялся кофе, а Ясон смотрел – учился. Стаж – стажем, но у моего львенка к этой тонкой работе был талант, у Яся – вполне приличные способности, ну, а я для разнообразия оказался бездарью.

Как только Кватре закончил, Ясон исчез, словно ветром сдуло, и мы остались вдвоем.

– Солнышко, тебе совсем необязательно ехать к Фао.

– Я не контролирую себя. Это недопустимо.

– Кью, милый, это очень даже допустимо.

– Сегодня я чуть не прокусил тебе плечо.

– Оно заживет к вечеру. Ну, не спит твой ягуар, так и что? Я тоже оборотень, так что все в порядке. Мне даже нравится, когда ты становишься таким неукротимым. И у меня хватит сил тебе противостоять, если понадобится.

– Дуо, это усиливается. С каждым годом мне все труднее оставаться человеком.

– С каждым годом ты все меньше бегаешь ягуаром. Неудивительно, что зверь берет свое.

– Не думаю, что ты прав.

– Вот увидишь, Фао скажет тебе то же самое.

– Ты-то перекидываешься реже меня.

– Для меня звероформа не то, что для тебя или Тики, – я не человек.

– Ты меня не убедил.

– Что поделать. Но если окажется, что Фао со мной согласен, ты дашь расписному ягуару все полнолуния года, по пять суток. И не только ночи, но и дни. Договорились?

Кватре сдвинул брови.

– Ты не можешь знать, что скажет Фао.

– Но я знаю, в чем ты нуждаешься, любовь моя. Так договорились?

– Если Фао согласится с тобой, я вернусь домой только через неделю.

– Мы будем скучать, Кью. Зато ты вернешься спокойным. И сытым…

– Прекрати! – Кватре залился румянцем. Так очаровательно… – Я и сейчас не голоден.

– Не будем спорить. Слушай, я поеду верхом почти до Черной Розы – “короткой тропой”. Можем поехать вместе.

– Спасибо, Дуо, но я хочу побыть один. Прости.

– Все в порядке, Кью. Я люблю тебя.

– Я тоже люблю тебя.

Я встал позади Кью, обнял его за плечи и поцеловал в шею. Артерия под моим губами вздрагивала в ритме сердцебиения. За три удара мое сердце встроилось в этот ритм, и тогда Кью коснулся рукой моего лица. Кольцо на его тонкой руке попало в солнечный луч и засияло.

– Кью, – прошептал я, – я так рад, что мы вместе. И что это именно ты, все эти годы. Мое счастье. Мне неважно, человек ты или кот, импульсивен или сдержан. Я люблю тебя, я люблю тебя любого.

Кватре изогнулся, чтобы поцеловать меня. Вкус кофе и растроганных слез. Мой любимый. Свет, тепло и красота моих дней. И еще на многие годы, да, Кью? Я так на это надеюсь.

Дорога заняла полчаса – считая десятиминутную прогулку через лесок до дома. Я никого не встретил, впрочем, неудивительно: эта сотня гектаров, заросшая, главным образом, пиниями и диким виноградом, была нашим с Кватре частным владением. Что-то вроде двора для игр – на радость нашим детям, особенно Трою. Но мальчишки, наверное, еще не вернулись из школы.

Троя действительно не было. А вот Джейк сидел во внутреннем дворике и что-то вырезал из чурбачка мягкой желтой древесины.

– Здравствуй, Джейк.

– Папа? Привет. Ты раньше, чем я думал.

– Помешал?

– Все хорошо, – но Джейк отвел глаза.

Похоже, мой сын прогулял школу. Впрочем, на это даже Кью не обращал особого внимания. Мальчики учились с удовольствием, и если кто-то из них вдруг решал остаться дома, значит, на это были причины. Может, дисциплина у нас и хромала – один аккуратист не может противостоять паре разгильдяев и упрямцу, – зато со взаимопониманием в семье проблем почти не было. Так что Джейк расскажет о том, что случилось, если сочтет нужным.

– Кватре не с тобой?

– Он задержится на недельку.

Джейк кивнул.

– Папа, мне надо с тобой поговорить. Сейчас.

– Устроимся здесь или прогуляемся?

– Здесь.

Джейк отложил деревяшку и нож и поднял голову. Выражения его глаз – больших, живых, тепло-карих – я понять не смог. Челка упала Джейку на лицо, я убрал ее. Мой сын в первой поре отрочества… Может, он хочет поговорить об этом, но я подожду, пока Джейк сам что-то скажет.

– На прошлой неделе я был у Фао. Пап, ты правда знал меня еще в моем предыдущем рождении?

Я порадовался, что сижу, и проклял квени за его длинный язык.

– Да, Джейк.

Он кивнул.

– Я сны вижу. Уже год. Война какая-то, взрывы, я должен убивать… Но это так, фон, а обычно мне снишься ты. Дуо, мы что, были врагами? В этих снах тебе так плохо, одиноко… Мне все время кажется, что это из-за меня.

Я стиснул переплетенные пальцы так, что суставы побелели. Пришлось заставить себя успокоиться, расслабить пальцы, положить ладони на стол.

– Это прошлое Джейк. Здесь и сейчас оно не имеет значения. Ты – мой сын, и я рад этому.

– Я тоже. Фао говорит, мои сны – отголоски прошлого, ключевые моменты прошлой жизни.

– Джейк… Мы знали друг друга, и мы не были врагами.

– Расскажи.

– Сын, это… Ты умный, сильный, но еще ребенок. Прости, глупости говорю. Подумай хорошенько, нужно ли тебе знать прошлое. Ты же заново пришел, другая личность, от той – ничего не осталось.

– Но тебе действительно было плохо из-за меня?

– Да. Только это уже неважно.

– А когда ты меня нашел, ты знал, кто я?

– Чувствовал.

– И все же решился?..

– Да. Я повторюсь, сын. Прошлое не имеет значения.

Джейк вздохнул и сказал:

– Ты все время смеялся, чтобы не плакать. А меня это злило. Любые проявления эмоций злили. Там был ужас, смерть, я убивал, меня убивали… Ты был рядом, и Кватре был, кажется, и… Я не помню, папа, я только помню, что причинял тебе боль и радовался этому, а ты всегда меня прощал. Ты любил меня и тогдашнего, верно? Тебе хотелось, чтобы и я…

Я вытер слезы. Дуо, Дуо, бака, успокойся, твои пятнадцать лет далеко позади!

– Я любил Хиро. Если б он был хоть немного теплее… Но он просто не мог, совсем, ничего не мог, он был Совершенный Солдат, а все остальное в нем выжгли. Сделали машину для убийств. Нам было по пятнадцать, мы спасали собственные души, как могли… Трова. ВуФей. Кватре. Я. А Хиро… Ему было все равно, его интересовала только война. Я не верил, что он и в самом деле такой, надеялся, что смогу его отогреть, а он избавит меня от одиночества. Но мы не успели. Я не успел. А может, для Хиро весь смысл жизни был в войне.

– Не плачь, пожалуйста, а то и я заплачу.

– Все в порядке, сын.

– Тебе было так плохо!

– Ты тут ни при чем.

– Но это же я…

– О, Джейк!.. Не ты. Был Хиро Юи, несчастный мальчик с исковерканной судьбой. Он умер, погиб в бою. А ты – мой сын. Я люблю тебя.

Джейк всхлипнул и сказал:

– Я тоже люблю тебя. Пап, я рад, что ты меня нашел…

– И я, Джейк. Ты самый лучший сын.

– Пап, так нечестно. А Трой? Ох!..

– Что такое?

– Трой – он, как и я? Мы знали друг друга? Интересно, он тоже помнит? Хотя, он такой скрытный, никогда не скажет.

– Он – как ты. Но не хотелось бы мне, чтобы он помнил…

– Ты не можешь запретить.

– Много я запрещал!

– Ты самый лучший отец. Хоть и гей.

– Спасибо, Джейк.

– И Кватре – самый лучший. Представляешь, мне в школе завидуют! Недавно школьный психолог сказал, что у нас с Троем удивительно заботливые, умные и понимающие родители, а наша классная сказала, что вы же геи, а психолог ей на это сказал, что если женатые геи таковы, то гетеросексуалам не мешало бы у них поучиться, потому что мы с Троем – самые психически устойчивые подростки за десять лет наблюдения, и что излишняя строгость сковывает развитие.

– Подслушивал под дверью?

– Ну… Они громко говорили. Папа, пригласи к нам Кору Онсо с родителями. Представляешь, она не верит, что вы с Кватре не ругаетесь. Ее мама с отцом все время ссорятся.

– Мы – не образец.

– Потому что геи?

– Да. У гомосексуальных пар меньше проблем со взаимопониманием.

– Все равно. Если ее мама подружится с вами, она разрешит Коре ходить к нам в гости.

– Кора тебе так нравится?

Джейк покраснел. Первая влюбленность?

– Да.

– Если Кью согласится, мы пригласим семью Онсо на ближайший уик-энд.

– Ур-р-ра! Пап, пошли купаться? Уже целых двадцать градусов.

– Джейк, а бассейном пока не обойдешься? Я всю ночь не спал. Отдохнуть бы пару часов…

– Я хочу в море. Можно, я Кончиту позову? Глупость это, все равно я не утону…

– Глупость, но – законы есть законы. До четырнадцати без присмотра взрослых…

– Да помню я. И что к нам никто не должен подкопаться даже за обертку от мороженого – тоже помню. Потому что вы “рисковые” усыновители. Так ты скажешь Кончите?

– Да.

Джейк улыбнулся, взмахнул ресницами и пообещал:

– Я вернусь к обеду. Не грусти.

– Все в порядке. Я даже рад, что мы с тобой поговорили. Если захочешь еще поболтать об этом, я всегда выслушаю.

– Спасибо, Дуо. Я главное понял – Хиро Юи – не Джейк Максвелл. И что я люблю тебя. И что ты меня любишь.

Я кивнул и встал. Джейк шагнул ко мне, обнял за шею, встал на цыпочки и шепнул:

– Я рад, что мы снова встретились.

Я обнял мальчика и отпустил. Как же все это оказалось больно! Прошлое подстерегло меня, обрушилось и погребло в своих развалинах. Когда-то меня спас Тики, а кто спасет теперь? Кью, как и я, пленник прошлого, как и Чанг, как наши дети. Ясон бы понял, но я не хочу мешать его счастью, и лишать Региса ясева внимания не хочу. Несчастный рыжик…

Я поднялся в нашу с Кью спальню, расплел косу и лег. Дуо, успокойся… Твой мальчик – твой сын – с тобой, и он научился любить, доверять, радоваться. Все, что ты хотел сделать для Хиро – ты сделал для Джейка… Хотел ли Хиро сделать что-то для тебя? Совершенный солдат – вряд ли, но тот, кто скрывался за приросшей маской… Джейк давным-давно расплатился за Хиро.

Но все же, почему мне так больно?

Трой разбудил меня под вечер. Мальчик-загадка, даже для меня. Проницательность, интуиция и проявившийся в прошлом году талант к высшей магии.

Как всегда дома и в праздники, Трой был во всем белом – цвет Ошосси.

– Привет, Трой.

Он улыбнулся – молча.

– Кью не вернулся?

– Нет. Ягуар?

– Надеюсь.

– Я тоже. Ягуар дает ему силу.

– Он и есть ягуар, забыл?

– Не я. Он.

Я вздохнул.

– Трой, день был тяжелый. Ты не против, если мы поговорим о проблемах Кватре в другой раз?

– Я только хотел спросить, примет ли Кватре зверя, если поймет, что мы любим его любого?

– Я много лет твержу ему это.

– Наверное, я тоже должен ему сказать. Папа, а тебе было бы неплохо уйти в лес. Сегодня подходящий день.

– Я уйду на несколько дней, а тебе завтра надо во Фриско.

– Поеду автобусом. Иди.

Интересно, мои сыновья – наказание или награда?

– Я поужинаю с вами, Трой, а потом посмотрим.

4

Я сидел за столом в кабинете Тики и тупо перебирал привезенные им бумаги. Регис Уиви – на Большой Земле, Эрик Шото – в Черном Вавилоне. Паспорта, водительские удостоверения, какие-то социальные карточки, кредитки, другая ерунда. И зачем мне все это?

Тики сидел на столе и курил, стряхивая пепел – в худших моих традициях – в пустую сигаретную пачку. Сейчас он выглядел на свой истинный возраст – глаза выдавали. Усталость на дне расширенных зрачков. И губы пепельные.

Я бросил бумаги на стол, откинулся в кресле и лениво провел рукой по бедру Тики, обтянутому пижонскими темно-зелеными брюками. Сильные мышцы под шелком – классно.

– И нафиг? – спросил я, глядя на Тики снизу вверх.

– Пригодится когда-нибудь.

– Когда у тебя терпение лопнет? Ты предупреди за пару дней: мол, пора тебе, детка, уебывать.

Тики глубоко затянулся и накрыл ладонью мою руку.

– Мы ведь говорили об этом, рыжик. Еще в Токио. Тебе не надоело?

– А тебе? Сейчас удачный момент: Ясон уехал, мы вдвоем. Избавишься от меня – никто и не узнает.

– С Наги Наоэ все в порядке, – ни с того ни с сего сказал Тики. – Даже не слишком психует – так, в меру.

– Я рад. А ко мне это какое отношение имеет?

– Тебе же интересно. А мне интересно, каково будет жить с тобой: как ты изменишься в Ардисе, как переменится наша жизнь. То, каким с тобой стал Ясон, мне нравится.

– Ты псих или извращенец.

– Нет. Просто я больше не боюсь, что Ясон станет таким, как Фао, или решит наведаться на Амой. К тому же, рыжие должны держаться вместе.

– Пошел ты…

– Вяло, вяло, – Тики спрыгнул со стола, обошел меня, встал за спиной и погладил по плечам. – Не нервничай так. Мышцы как камень.

Тики начал разминать мне плечи и шею. Я расслабился – почти против воли.

– Регис, Регис… Конфликт инстинктов, интуиции и жизненного опыта, верно? Ты веришь, что Ясон любит тебя, но не можешь принять этого. Привычка быть полезным, а не любимым. Я сам был таким. И сейчас, наверное, остался. Сначала лакей, потом шофер – все время быть рядом, но не сметь прикоснуться, не сметь даже мечтать… Можешь представить, как я был счастлив, когда Ясон снизошел до меня! Конечно, для него это был просто секс с тем, кого он хорошо знал, и кто его по-настоящему любил. Что-то постоянное, оставшееся от разрушенного прошлого. Такие отношения не могут продолжаться долго. Я уехал – думал, что буду полезнее не как любовник. В Танагуре Ясон использовал мой интеллект, знания, связи, мою преданность, наконец. А оказалось, по-настоящему он нуждался только в моей любви. И еще в том, чтобы любить самому. Мы поженились меньше чем через год после бегства. Ни разу он не попросил меня ни о чем, кроме доверия. Твои бумаги, безопасность Наоэ, сотни других дел – просто иллюзия того, что у меня есть своя жизнь. Хотя вся моя жизнь – в Ясоне. А я в его жизни – только часть. Память и постоянство.

Значит, так было с самого начала? Слуга и хозяин. Оборотень и сидх. Любовники. Супруги.

Я не мог читать в их сознаниях, но Тики сам рассказал мне все, до чего я пытался докопаться. В своей интерпретации, но это пофигу. Ты щедр, рыжий…

Я встал, чтобы поцеловать Тики.

– Меня еще долго будет трясти. Не обижайся.

– Конечно.

– Пойду, поваляюсь на песочке.

– Не забудь крем от загара. Для местного солнца у тебя слишком бледная кожа. Сгоришь – не заметишь.

– Тебе придется намазать мне спину.

– Без проблем.

Мы вышли из дома и спустились к пляжу. Ветер и море, голубоватый песок, вросшие в него плоские синие валуны, невероятное – глубже моря – небо, орлы, парящие над горами… Я остановился и раскинул руки, всем существом впитывая это великолепие. Впервые в жизни я понял, что и у меня есть право на красоту мира.

5

До школьных каникул осталось три дня. Трой и Джейк изнывали в классе, но честно отсиживали уроки, а по вечерам строили планы на лето. Трой хотел на пару недель уйти в северные горы и надеялся, что Лери составит ему компанию. Джейк собирался к Фао – поучиться контролю над магией. Ну, этим летом моим мальчишкам с братцами-оборотнями не повезет: Лери умотал в Замок до зимы, а Фао – водяной, у Джейка же проблемы с контролем огня. Правда, Тики учился именно у Фао…

Кватре все не приезжал. Похоже, семейный доктор назначил ему расширенный курс ягуаротерапии. Могли бы и меня позвать. Я соскучился по Кью.

Любимый, тебе пора возвращаться.

Тени от стоек перил намекали на приближение вечера. Море было фиолетовым – весенняя миграция планктона. Поздновато в этом году. Тики, перевесившись через перила, смотрел, как волны тщатся подрыть скальное основание.

Темно-зеленые брюки с низким поясом и завязанная на талии рубашка оставляли поясницу Тики совершенно беззащитной, и я не выдержал – приложил к ней полурастаявшую льдинку из пустого бокала. Тики взвизгнул и развернулся, но я успел отскочить. Льдинка скользнула в штаны, и Тики полминуты ругался, пытаясь ее поймать. Смешное было зрелище, и чем-то напоминало старые-престарые времена.

Дождавшись, пока я отсмеюсь, Тики сказал:

– Вы с Кватре разминулись минут на двадцать.

– Жаль… Он домой поехал?

– Да. Спешил.

Ну вот, и зачем я торопился?

– Побудь со мной, – вдруг тихо попросил Тики. – Пока Регис не придет. Я по тебе соскучился.

Его чувство, слишком глубокое для простой разлуки со старым приятелем, коснулось меня и не дало отказаться. Я сел в кресло у стола и налил себе холодного чаю.

– Как ваш юный котик?

– Еще не перекидывался. Вряд ли скоро. Лежит на песочке, вернее, короткими перебежками – от тента до воды и обратно. Слишком горячее солнце и слишком белокожий мальчик.

– Хорошо, что он тут появился. Только жаль, что Ясь никогда не сиял так для тебя.

Тики повернулся спиной к морю, облокотился на перила и пожал плечами.

– Для меня никто так не сиял. А уж Ясон… Я его прошлое. Реликт тех древних времен, когда он отчаянно нуждался в чьей угодно любви, – даже в любви кастрата Катце. К тому же, он за эти годы очень привык ко мне.

– Думаю, то, что Ясон испытывает к тебе, – не просто привычка. Хотя, конечно, именно Регис заставил его сиять. Почему не ты?

– Мы слишком разные – Регис и я. Он ласковый, и Ясон очень нуждался в этом. А я – сам знаешь.

– Ты тоже умеешь быть ласковым, я же помню, Тики. И Ясон, наверное, тоже помнит. Пока я здесь жил… он иногда смотрел на тебя, и взгляд такой потерянный…

– Ему бывало плохо не только из-за меня.

Я поежился. Да уж, после некоторых объяснений со мной Ясь не выглядел счастливчиком. Понимания и приятия недостаточно для того, чтобы перестать чувствовать боль.

– Мерзнешь? – спросил Тики.

– Ты что! В такую-то жару?

– Извини. Я… Сколько мы с тобой не говорили вот так?

– Много лет, Доминик. Ты же все время в разъездах. Когда Ясон собирал нас, чтобы с Регисом познакомить, и то тебя не было. Яся Фао уволок, мне пришлось вашего рыжика успокаивать, объяснять, что никто его не съест. Регис ведь всерьез боялся. Он чудесный мальчик, нервный только, но лучше бы ты ему здешнюю расстановку объяснял.

– Мне не было в Ардисе. Пришлось завершить кое-какие дела Шу – Региса в Черном Вавилоне. Финансы, главным образом. К тому же, рыжик меня боится – все ждет, что я его выгоню. А я больше всего боюсь, что он сам уйдет. Не могу я видеть Ясона несчастным. Он просто в Ледяного Короля стал превращаться, когда ты переехал в Монтерей. Мне его не отогреть, не умею я. Я или взрываюсь, или еле тлею, это не то. Ясону ровный жар нужен – как Регис. Чтобы льнул, ласкался, засыпал на руках, в глаза нежно заглядывал. Я-то Ясоном больше со стороны любуюсь. Или не со стороны – секс с ним чем дальше, тем круче. Но меня недостаточно. – Тики вздохнул, улыбнулся. – Раз Регис с тобой подружился, у него появилась еще она привязка к Ардису.

– Рано говорить о дружбе.

– Регис очень восприимчив, а тобой нельзя не очароваться. Я до сих пор…

– Ну, Тики, так уж и “до сих пор”…Тебе давно нет до меня никакого дела. Ты даже в дальние миры со мной всегда отказывался ездить, и в Монтерее был только раз или два, да и то – только с Лери. Я когда-то надеялся, что мы станем друзьями… А, неважно. Это прошлое. У меня есть Кватре и дети, а у вас появился рыжик – тоже дитя. Дети – они многое меняют.

– Да. Я знаю.

Я подумал о том, что у Тики, возможно, есть ребенок, – из всего клана он был самым любвеобильным и не сторонился женщин.

– Ты до сих пор снишься мне, – вдруг сказал Тики. – Теперь, правда, реже. Приходишь, ласкаешься и снова не можешь понять, почему мне страшно прикоснуться, – а я пошевелиться не могу. Просыпаюсь в холодном поту, а потом боюсь тебя увидеть, – ты же почти не изменился. Тот же синеглазый котенок. До сих пор проклинаю наш разговор в тот вечер, когда вы с наследством Эрика приехали. Прости.

Я вдруг понял, что, несмотря на формальное извинение перед первым совместным походом на нежить, простить лиса по-настоящему я так и не смог. Я обижен на Тики – столько лет. Как же глупо.

– Тики, это ты меня прости. Я до сих пор на тебя злился.

– Дуо, ну что ты. Тебе было только семнадцать.

– Но я фейри. Где была моя хваленая чуткость?

– Не надо корить себя за такое далекое прошлое.

– Это не прошлое, раз тянулось до сегодняшнего дня.

– Мио, Мио, ну разве это важно? Я никогда на тебя не обижался.

– А я? Прости, лис.

Я прошелся по террасе, запрыгнул на перила, постоял на них, и сел рядом с моим лисом. Я так его обидел, и мне даже в голову не пришло попытаться понять…

– Можно тебя поцеловать, Дуо? Кажется, на самом деле мы помирились только сейчас.

Я подался к нему, окунаясь в почти забытый сандаловый аромат. Губы к губам, вкус горького пустынного меда, никотиновая кислинка, гладкая горячая кожа под ладонями, руки на моих плечах.

Тики, я по-прежнему тебя хочу. И ты меня…

– Ты стал иначе целоваться, лис.

– Опыт, – почему-то шепотом ответил Тики.

Я положил руку ему на грудь – почувствовать, как бьется сердце. Быстро–быстро.

– Регис еще не уснул на пляже?

– Нет… Такой славный малыш.

– Не называй его так – обидится. Он привык быть сильнее окружающих, а с нами превратился в ребенка. Наверняка нервничает из-за этого.

– Да. Кватре больше не психует из-за Троя?

– Случается. А Джейк просвещается у Беаты насчет девочек. Жаль, не у тебя.

– Я бы ему не помог.

Тема женщин Тики, похоже, нервировала.

– Лери… – начал Тики.

-… и Трой. Знаю.

– Кватре не говори.

– И не собирался. Время еще есть – лет пять, наверное. Зачем львенка попусту беспокоить?

Я спрыгнул с перил, повернулся к морю. Мой любимый и так плачет порой – взгляд нашего сына, интонация, несколько слов способны напомнить ушедшее с такой силой… Джейк и Хиро – ничего общего, но Трой и Трова… Если бы у третьего пилота был сын, он был бы двойником Троя. Неудивительно, что Кью бывает так тяжело.

Тики приобнял меня за плечи, утешая и отвлекая. Лис, лис… Мы даже на нежить вместе лет двадцать не ходили, и я совсем забыл, как здорово, когда ты прикрываешь спину.

– Обними меня, – попросил я.

Он послушался – немного скованно. Неотданные долги… Ясон спас мне жизнь, Тики – рассудок. Нашей жизни втроем – ненавязчивой заботы, общих снов – мне порой не хватало. И я по сию пору не мог постичь, каким образом Тики уберег меня от нервного срыва, а то и чего похуже, после борделя. Наверное, мы так любили друг друга, что я ни разу не оглянулся назад, а после Замка прошлое растворилось, как кошмарный сон.

Тики робко, словно во сне, кончиками пальцев погладил мою шею.

– Так безумно хочу тебя, Дуо… Не секса. Именно тебя. Прости. Это пройдет. Мне не надо было тебя касаться. Я… знаю свое место.

И его рука перестала ласкать меня. Я подался назад, прижимаясь к лису. Он вздохнул, как от внезапной боли.

– Не желаю, чтобы это проходило, Тики, слышишь? Не убирай руку, пожалуйста. Да, вот так. Только не сбегай, как тогда... Я хочу тебя.

– Никуда не сбегу. Ты со мной, Мио…

Желание синхронизировало ритмы наших сердец с нежданной легкостью.

– Нам давно надо было… Хорошо, что у вас здесь циновка. Не рви пуговицы, я сам. Ти-и-ики…

– Дуо, радость моя… Хочешь в спальню, пока мы еще не…

Я повис у Тики на шее, позволяя ему отнести меня в синюю комнату. Там он уложил меня на кровать и сел рядом, горько и счастливо улыбаясь, не веря, что я с ним.

– Тики, не тяни. Иди сюда.

Лис покачал головой и начал медленно раздевать меня, потом выскользнул из своей одежды и лег рядом. Мы обнялись, и Тики прошептал:

– У тебя все такая же нежная кожа… Как ты хочешь?

– Пусть будет так, как ты хочешь. Не тяни, лис, я больше не желаю ждать.

– Я ждал тридцать пять лет, – вздохнул Тики.

Снова промелькнула мысль о накопленных долгах, а потом я перестал и думать, и следить за временем…

– Тики, чудище рыжее… Оказывается, я так соскучился по тебе… Эй, куда ты?

– В душ.

– Успеешь. Полежи со мной, только волосы не придави.

– Ну что ты… Я наверное, уже забыл, как плести твою косу.

– Бог с ней, с косой. Ты светишься, лис. А так хорошо прикидывался, будто между нами больше ничего нет, что я поверил. Глупо.

– Между нами такая связка, Дуо, что я никогда не смогу оторваться от тебя насовсем. И не хочу. Мой любимый…

Я обнял Тики за шею, провел рукой по спине, посмотрел в окно из-за его плеча.

– Смотри, вершины гор золотые.

Он повернул голову, чтобы глянуть, потом поцеловал меня.

– У твоих губ вкус шеслы.

– Хотя я не люблю мускатный виноград.

– Останься со мной на ночь.

– А Регис не заскучает?

– Сегодня Ясь вернется. Останешься?

– Хочется, Тики. Но я не знаю пока. Мой сандаловый зверь. Пропахну тобой, Кью дуться будет. Хоть сколько мойся.

– Мы оборотни, такие… Все чуем. Ты вот до сих пор чуть-чуть им пахнешь.

– Ты не ревнуешь.

– Кватре будет ревновать. Я – нет.

– Кью все понимает. Лис, я снова тебя хочу

– Я вижу. И чувствую.

– Ты не устал?

– Нет, что ты. Как хорошо, что мы снова… Дуо, я кретин был?

– Мы оба, так какая разница?.. Ляг на меня, вот так. Какой ты горячий. И тесный.

– Ах-х-х… Глубже, котенок!.. Ты так… хорошо!..

– Просто... ты всегда любил… фейри. Сожми меня сильнее, Тики, да, так!..

– Ду-у-у-о… Ты… не просто… ах-х-х… не просто фейри… мой единственный…

Горы стали темнее. Тики вытянулся поперек меня, счастливый чуть ли не до обморока, и мурлыкал.

– Не знал, что ты умеешь мурлыкать, когда ты не кот, – пробормотал я, переводя дыхание.

– А я не знал, что ты стал таким прекрасным активом. Ты непостижим. Моя радость…

– Просто Кью предпочитает отдаваться, а не брать, в четырех случаях из пяти. Пойдем в душ?

– Вместе?

– Тогда мы не отлипнем друг от друга еще невесть сколько, а я проголодался. И Регис с пляжа пришел, чуешь?

– Да. Жаль, что рыжик так скоро вернулся, не хочу от тебя отрываться. Мой славный… Представляешь, Регис до сих пор меня боится.

– Перестанет. Иди.

Тики вздохнул и послушно поднялся. Я повернулся на бок и закрыл глаза. Мы с Тики снова любовники. Это правильно и хорошо. А если это принесет мне боль – что ж, это будет расплатой.

…Жил на свете мальчик Доминик, верхом желаний которого была служба у Мистера Блонди. И стал он доверенным слугой, и любил хозяина, а хозяин полюбил его, но не за службу, а просто так. И стали они жить вместе.

В Доминика влюбился юноша из далеких краев, и Доминик полюбил его, и поверил, что он хорош тем, что есть, а не тем, что служит. Но как-то раз Доминик заговорил с юным возлюбленным о непостижимом, о том, что две любви в сердце у него, а значит, одна из любовей – ложная. Ошибался Доминик, но юноша принял его заблуждение на веру и сказал: “Уйду, ибо не желаю снисхождения, а без любви – не могу”. И ушел. Благородных кровей был юноша, а Доминик – лишь слуга, и хотя в любви нет ни господ, ни слуг, он смирился. И в душе счел, что ничего не стоит сам по себе, а ценна лишь служба его, и что лишь потому так приблизил его хозяин, ставший возлюбленным, что нуждается он в любви Доминика и его верной службе. И подернулось сердце Доминика пеплом, и стал он служить своим возлюбленным, не надеясь больше на любовь…

Тики, что же я с тобой сделал?..

– Дуо, ты загрустил. Кватре?

– Нет. Доминик, я люблю тебя.

Тики был потрясен.

– Эй, лис, ты что, думал, я лег с тобой из прихоти?

– Мы столько лет не были близки… Даже если ничто, кроме прихоти… я все равно счастлив. Мне так долго приходилось себя сдерживать изо всех сил… Удачно получалось, правда? Я был идиотом.

– Мы оба хороши, если честно.

Я пошел в душ, а когда вернулся, Тики валялся на застеленной постели – наконец, в трусах. Я плюхнулся рядом, мазнул влажными волосами по его животу и поцеловал гладкую подмышку.

– Хороший мой… Ты там много дал мне сейчас, Дуо. Скажи, ты и вправду?..

– Да, Тики, я и вправду люблю тебя. Просто до меня слишком долго доходило.

– Кватре и меня. Я действительно знаю свое место.

– Тики… Я люблю Кватре, и тебя, и Ясона, и Вуффи с Беатой, и своих детей, и всю драконью семейку. Но если б не ты, у нас с Кью ничего бы не сложилось. А ты сейчас – солнечный лис. Знаешь, как камень с души. Мне настолько легче стало…

– Мне тоже. Спасибо, Дуо.

– Обними меня покрепче. Вот так…

Тики мурлыкнул.

– Может, пойдем? Регис заждался, да и ты голодный. Можешь виснуть на мне всю дорогу.

– Мне не шестнадцать, немного больше. Не обижайся. Я отвык.

– Все – как ты хочешь. Просто мне все время к тебе прикоснуться хочется, почувствовать, что ты рядом, что ты сейчас мой… Прости, я так тебя очень скоро достану.

– Все в порядке, Тики. Котище мой рыжий…

На моей рубашке все-таки не хватало пары пуговиц, но идти вниз за другой мне не хотелось. Я завязал полы узлом на животе и закатал рукава. Тики, сидя на кровати, смотрел, как я одеваюсь, потом приобнял меня за талию и прижался щекой к моей груди. Я погладил его по волосам, наслаждаясь их шелковистой тяжестью. В разные времена Тики экспериментировал с разными прическами, но нынешнее классическое прямое каре – ровные пряди, скрывавшие лицо до подбородка, когда лис наклонял голову – нравилось мне больше всего.

– Дуо, мы с тобой… Нас Регис ждет.

– Ты хотел сказать что-то другое.

Тики покачал головой.

– От тебя стало невозможно что-то скрыть. Я хотел сказать, что тебя – взрослого – мне придется узнавать заново, а потом сообразил, что у меня не будет подобной возможности. Кватре – не Ясон, а ты никогда не причинишь львенку боли.

– Ни ему, ни тебе, лис.

– Я… Мне ведь нужно совсем немного...

Он начал одеваться – в черный и дымчато-бронзовый шелк, делавший его старше.

– Ты был на Лиро, Тики?

– Нет. Что это?

– Странный мир. Там белый мох по щиколотку, цветы парят, как пьяные бабочки, а воздух пахнет молодым вином. И ни души.

– Я предпочитаю технологические миры.

– А если я скажу: “Тики, я хочу побродить с тобой в лирийских лесах, только ты и я, и уложить тебя в белый мох, и любить под шум ветра в кронах и пение птиц”?

– Ты романтик. Заплетешь волосы?

– Нет, оставлю пока. Ты не ответил.

– Я с тобой и в Преисподние Хаоса пойду, любимый. Ты действительно хочешь в те места именно со мной?

– Именно с тобой, лис. А что с Преисподними? Ты устроил кому-то личный ад?

– Да. Надо было.

– Кому и за что?

– Регисову шефу, тому, кто в рыжика стрелял. Ты же помнишь, что с мальчиком было.

– Помню. Но дело не только в стрельбе, верно?

– Не только. Рыжик любил его – ноги готов был целовать за ласковое слово. А Брэд радовался, что экономит на шлюхах, – шлюха есть в команде. Ни капли тепла, зато побоев – сколько угодно. Понимаешь, Ясон в прежние времена тоже ангелом не был, но я никогда не боялся, что он будет издеваться надо мной только потому, что я его люблю. Рыжик столько боли вынес, и, что же, все это только для того, чтобы умереть?

– Он не умер.

– Его шеф – тоже. По крайней мере, я его не убивал. А если на него начнут охотиться – есть кому – это не мое дело.

– Привязался к рыжику?

– Да.

Мы стояли у самой двери, и смотрели друг на друга, и держались за руки. Трудно было оторваться – лис так сиял. Я останусь с ним до утра. Только вот Кватре предупрежу…

Мы с Тики остановились у раздвижных дверей, ведущих на террасу.

– Не хочется ему мешать, – шепнул Тики, гладя мои распущенные волосы.

Я кивнул.

Регис устроился в глубокой тени, под тентом. Волосы пламенеют даже на фоне заката, книга выпала из расслабленных пальцев, тонкая кисть застыла на колене, обтянутом белым льном, широкий рукав рубашки подчеркивает изящество запястья. Задумчивое и одухотворенное лицо ребенка, слишком много испытавшего, но переросшего собственную озлобленность.

– Если бы он видел себя со стороны, то не задавался бы вопросами о корнях ясоновой любви, – произнес Тики.

– Да. Сейчас он – истинный. Еще боишься, что рыжик решит вернуться?

– Уже нет. Иди к нему, а я распоряжусь об ужине.

– Не задерживайся, Тики.

– Конечно.

Я поцеловал лиса в губы и вышел к Регису. Он быстро повернулся ко мне – ожидание пополам с надеждой – и тут же отвел взгляд.

– Не меня ждал, рыжик?

– Не тебя.

– Ну, прости. Это только я.

– Извини. Мне его не хватает.

– Понимаю.

– Вряд ли. Я как в тумане, когда его рядом нет. Словно и не живу. Ни на что не гожусь. Читал вот полдня, другую реальность искал. Иногда удается.

– Но не сегодня?

– Вы отвлекали. Шебуршились, как мыши в коптильне.

– Да, мы…

– Ты говорил, у вас все в прошлом.

– Глупость безмерная у нас в прошлом. Я на Тики столько лет обижался, даже не верится.

– Снова поселишься здесь?

Я замотал головой.

– Ты что!

– Никогда я вас не пойму. Все эти отношения… Где рыжий-то?

– Я здесь, – донеслось от стола. – Идите ужинать. Регис, не смотри так потрясенно. Это действительно я.

– Не верю. Дуо, во что ты превратил рыжее чудовище? Тики, тебе сегодня десерт не положен, лучше лимон съешь. Даже два.

Любимый лис… Весь свет закатного солнца изливался из его глаз. Я подошел к нему и обнял, почувствовал, как ласковые пальцы перебирают мои волосы.

“Котенок, я счастлив”.

“Немного тебе надо”.

“Немного”.

Я проснулся на рассвете. Заря была нежна, и ее золотые мазки на перистых облаках напомнили мне о Кью.

Моя кожа пропахла сандалом. Раньше такого не случалось. Или я просто не обращал внимания? Этот запах так просто не смыть. Кватре все равно учует. К тому же, я не стану лгать. В нашей семье это не принято. Если Кью спросит про Тики, я отвечу.

Лис спал так сладко! Я поцеловал его в приоткрытые губы, сгреб в охапку одежду и выскользнул за дверь.

Море манило. Я перекусил и решил искупаться. Солнце еще не вышло из-за гор, и вода была теплее воздуха. Прилив был высоким, и сначала мне долго пришлось идти к глубокой воде, а, наплававшись, я с неудовольствием обнаружил, что прохлопал начало отлива. Пришлось бороться с отступающей водой. На берегу я растянулся на не успевшем остыть за ночь валуне, отдыхая.

– И тебе не спится, Свиристель.

– Доброе утро, Ясь, – сказал я, не открывая глаз. – Что же ты оставил своего мальчика?

– Он привык, что я рано встаю, и по этому поводу больше не тревожится. Хочешь уехать, не прощаясь?

– Тики поймет. А Кватре заждался.

– Не все же тебе его ждать.

– Ясон, я не хочу говорить об этом.

– Потому что тебе больно.

– Ясон!..

Он сел на песок рядом.

– Спасибо за Тики. Я заглянул к нему сейчас. Жаль, я никогда не мог извлечь его пламя из-под лавовой корки.

– Я и сам не ожидал. И что Тики может так зависеть от чужого мнения – тоже. Он настолько независимый, и ты – центр его вселенной, а лис все равно смотрел на себя глазами шестнадцатилетнего мальчишки.

– Доминик давным-давно решил, что он – только отражение в глазах сильнейших. А ты сильнее него.

– Ясон… – мысль была остра и неожиданна. – Когда ты просил меня остаться с тобой, тогда, давно, – ты просил ради Тики? Потому что знал, что его пламя – только в моих руках?

– Ради него, ради меня и ради тебя.

– Я хочу жить с Кватре. Это бывает тяжело, согласен, но я люблю его.

Ясон протянул мне руку, я сжал ее. Кольца соприкоснулись с тихим щелчком. Поддержка и понимание.

– Нам все равно быть вместе, моя птица. Наши возлюбленные слишком смертны.

Я гнал Каму “короткой тропой” и не мог выкинуть слова Ясона из головы. “Слишком смертны”… Тики чуть не погиб несколько месяцев назад, допустив ошибку, которая миновала бы любого фейри; на Кью нападает нежить, которая бежала бы от меня. Иногда – слишком часто – его ранят. В прошлом году Чанг и Лери привезли моего ягуара с перебитой спиной. Хорошо, что дети были во Фриско, у Беаты… Мы с Фао выхаживали Кватре неделю, и еще полгода ему пришлось сидеть дома. Никаких боев.

И даже если я уберегу Кватре от всех опасностей, грозящих охотнику на нежить, я все равно переживу его на много–много лет… Это как горчинка в деликатесном шоколаде, ледяной ключ, бьющий со дна прогретого июльским солнцем озера, пронзительная полынная нота в аромате лимонной рощи. И здесь – истоки моей нежности, которую я не всегда могу выразить словами, и терпения, с которым я принимаю измены Кватре. Чего-то ему не хватает во мне, чтобы быть счастливым… Или я просто не тот любовник, которому можно хранить верность. Ни совместная жизнь, ни дети никак не повлияли на привычку Кватре время от времени срываться из дома в поисках случайного секса. Я хотел бы ничего не знать об этом, но куда деться от собственных снов?

6

Ясь появился ровно в тот момент, когда я понял, что уже не могу спокойно смотреть, как Дуо и Тики липнут друг к другу. На языке так и вертелась пара десятков колкостей, и, ей-богу, с каждой минутой их количество росло. Видите ли, вся его жизнь в Ясоне! А в задорной попке Дуо тогда что? Жаль, Дуо, что ты – явный уке, рыжий любит, когда его дерут в задницу.

Им, обычно прекрасно ловящим мое настроение, сейчас было абсолютно на все плевать. Наверное, и на мои слова они не отреагировали бы. Но появление Ясона, нарисовавшегося на террасе точно тогда, когда свихнувшаяся парочка, целуясь, убрела за выпивкой, попросту смыло мою злость. Я рванулся к Ясю, обнял его и спрятал лицо в светлых волосах любимого.

“Где ты был так долго, Ясон? Я заждался”.

“Искал для тебя подарок”.

“Я обойдусь, без всего обойдусь, только не уезжай!”

“Три дня”.

“Так долго! Ты даже не понимаешь, как это долго…”

Ясон обнял меня, не собираясь отпускать, и я почувствовал его утомление. Наверное, поездка была тяжелой.

– Ясь, пойдем в спальню. Ты устал.

– Не очень. Но вымыться мне не помешает.

– Только не залегай в ванну, еще три часа без тебя я не выдержу.

– А ты забирайся со мной.

– Не, я лучше в постели подожду. Ты, надеюсь, не так вымотался, чтобы просто уснуть? Впрочем, я тебя разбужу.

Ясон рассмеялся.

– Не сомневаюсь. Пойдем.

– Отнеси!

Пока Ясон плескался, я разделся и нырнул под одеяло. Мои шрамы были по-прежнему кошмарны – здоровенные такие стяжки темной соединительной ткани. Привет от “Восставших из ада”. Живот и левое плечо – просто мерзость, да и спина тоже. Если верить бурой кляксе повыше поясницы, мне чуть ли не позвоночник заново выращивали. Я смотреть на этот ужас не мог, а Ясон – касается, гладит.

Я надеялся, что Ясон провозится в ванной до полной темноты, но, когда он вышел, в комнате было еще довольно светло. Жаль.

Ясь оказался настолько усталым, что мог только лежать и смотреть… Мне пришлось выбирать: или дать моему мужчине отоспаться, или оседлать его – и продемонстрировать все свои шрамы. Отказываться от секса – после трехдневного перерыва! – я не хотел. А мое уродство Ясону совершенно не мешало. К тому же, смазливую мордашку мне Брэдли не попортил. Интересно, я нужен был бы Ясону, если бы Кроуфорд, как положено, к примеру, у нежных дамочек, просто и без затей плеснул мне в лицо кислотой?

Секс был хорош – технически. Фальшивый кайф. Я был не здесь, и Ясон это знал. Оттого, что он молчал, мне становилось только хуже. Мы кончили одновременно… Банальная реакция тела на раздражители. Физиология. В чистом виде.

Я сходил в душ, потом вытащил из шкафа какую-то невнятную хламиду из черного шелка и натянул ее. Рукава болтались чуть ли не до колен, но я подвернул их и плюхнулся на пуф перед зеркалом.

Я долго играл в гляделки с собственным отражением. Но парень с той стороны стекла, не позволявший мне оторвать взгляда от его зрачков, чем-то делился со мной. Силой? Или смелостью? Не узнаю, пока не попробую.

– Ясон, – позвал я, все еще глядя в зеркало. – Подойди.

Его ладони легли мне на плечи, теплые губы коснулись моих волос.

– Ты хорошо смотришься в моей рубашке, рыжик.

Я шевельнул плечами, освобождаясь от рук Ясона. С левого плеча рубашка соскользнула. Белая кожа, черный шелк, бурый бугристый шрам. Со временем, возможно, он посветлеет, но не исчезнет. Я поправил рубашку, потуже затянул шнуровку на груди.

– Ясь, почему ты пришел так поздно тогда?

Он понял. Он всегда всё понимал.

– Потому что не имел права прийти раньше.

У меня задрожали губы, но голос я еще контролировал.

– Не имел… – глаза защипало, и отражение в зеркале расплылось. – Не имел права не дать меня смертельно ранить. – Что-то мешало дышать, какой-то ком в груди. – Я умирал там, я почти умер... Вся эта боль, и ужас… Неужели было нельзя на полчаса, на десять минут, на пару мгновений – но раньше?.. Я… Так зябко… Ясон, меня уродовали, меня убивали – и едва не убили, и ты просто стоял и смотрел! Ты был рядом! Это – твоя любовь?! Твоя забота?! Покопаться в мозгах, подставить под пули, немного подлечить – и получить нечто новенькое, еще бы, после гладкого Тики мои шрамы так возбуждают!

Я уже кричал, слезы ослепляли, я вытирал их рукавом, и никак не мог перестать плакать. И мне было холодно, так страшно холодно…

Ясон обнял меня, согревая. Я попытался вырваться, но Ясон удержал меня с нежной силой. Я опустил голову. Чертово зеркало…

– Ясон, – голос словно надломился. – Мне же было больно. Очень больно. И страшно. За что ты меня так?

– Регис, повернись ко мне. Пожалуйста, – преодолевая мое сопротивление, Ясон развернул меня к себе, сцеловывая мои слезы, согревая, удерживая собственную дрожь боли. – Регис… – Я услышал – нет, почувствовал всем телом – долгий дрожащий вздох. – Если бы ты знал, как больно было смотреть на твою смерть, не имея права вмешаться!

…Я знал. Откуда-то – я знал.

– Регис… Я даже увезти тебя, когда ты отказался лететь с нами – не мог. Пойми, любимый, я не имею права хоть в чем-то идти против твоей воли… Как больно было расставаться с тобой, заранее зная, навстречу чему ты идешь! Отпускать тебя, видя, что намерения Кроуфорда ты читаешь без труда, и идешь под его пули, не пытаясь даже увернуться. Ты решил разделаться с прошлым, выпить чашу боли и страха до дна. А мне осталось только смотреть, потому что я чувствовал твое глубинное согласие на то, чтобы произошло именно то, что произошло. И о твоем решении из рук Брэда принять все я тоже знал… Я не могу вмешиваться в твои решения, Регис. Только менять последствия.

Голос Ясона звучал так странно… Я поднял голову, и увидел, что его глаза как-то подозрительно блестят. Я прижался к нему теснее, ища поддержки. Мои слезы застывали соленой пленкой на его коже.

– Ясь… я не понимаю…Ты так говоришь… Получается, я использовал Брэда, чтобы его руками покончить с собой? Скрытое самоубийство? Пожалуйста, просто объясни, мне это нужно… Я столько всего передумал сегодня… Тики не тронул меня, хотя раньше, в Токио, всегда был готов. Пошел трахать Дуо. Из-за того, что я весь перекорежен? А для тебя роскошный гладкий кот Тики – уже слишком пресно? Ясон, мне так плохо…

Ясон шагнул в сторону, сел в кресло, усадил меня к себе на колени, обнял, вытер мои слезы, поцеловал, успокаивая. Серебристых дорожек на собственных щеках он не заметил.

– Ты и Брэд. Любовь–боль, любовь–страдание. Финал подобной любви – смерть. Убийство или самоубийство. Потому что слишком много непонимания, муки и взаимной ненависти. Если бы я насильственно разрушил ваши отношения, ненависть обрушилась бы на меня. А если б ты смог скрыть, удержать ее, она сожрала бы тебя изнутри. Мне пришлось позволить тому, что связывало тебя и Кроуфорда, развиться до конца, и конец этот тебе известен. Неосознанное, но от этого не менее явное самоубийство. Как это еще назвать? Все варианты спасения, которые я тебе предлагал, ты отверг. А шрамы… Неважно, есть они, или нет. В тебе кровь оборотней. Шрамы скоро исчезнут. Потерпи.

Ясон провел кончиком пальца от моего уха до ключицы. Я начал размякать.

– Объясни про шрамы. Оборотничество что, лечит?

Ясон взял мою руку в свою и поцеловал каждый палец, коснулся ладони кончиком языка.

– Ясь, щекотно.

Он выпустил мою руку. Ненадолго.

– Оборотничество прекрасно лечит. Наше оборотничество.

– Ясь… – я погрузил пальцы в завораживающий бледно-золотой поток его волос. – Я люблю тебя. Прости… Ты плакал.

– Пустяки, рыжик. Тебе лучше?

– Да. Объясни мне еще… Про Тики и Дуо.

– Они любят друг друга. Очень давно.

– Но Кватре… И Тики сегодня говорил, что вся его жизнь в тебе. А через два часа – они отлипнуть друг от друга не могут. Как такое может быть?

– Во мне только жизнь лиса, а в Дуо... Ты сам видел: без Дуо для Тики нет радости. Что до Кватре – он не хранит верность супругу. Дуо знает об этом, и давно смирился. И Тики – первый, с кем Дуо изменил Кью.

– Ясь, а…

– Завтра. Давай спать.

– Я тебя замучил?

– Ага, – легко ответил Ясон, вставая и перенося меня на постель. – Снимешь рубашку?

– Не-а.

– Ну и ладно.

Я обнял его и уснул под ровный стук сердца моего мужчины.

Я увидел их у моря, в первых лучах солнца нового дня. Свет, изменивший Тики, отразился в глазах Ясона, и, хотя сначала я собирался подойти к ним, у меня не хватило смелости вмешаться в диалог взглядов, прикосновений и поцелуев. Ясь и Тики были супругами со стажем, какого я и представить не мог, и каким бы ни было их прошлое, меньше всего Ясон сейчас хотел отрываться от рыжего. Я не понимал, как такое могло случиться, но то, что Тики переспал с Дуо, не только преобразило его почти до неузнаваемости, но и сблизило с Ясоном. Я не понимал их, но – что вообще я здесь понимал?

Я зевнул и отправился досыпать. Постель успели прибрать, но я снова разворошил ее и нырнул под одеяло. Слабый запах жасмина – запах Ясона, который одновременно и возбуждал, и успокаивал меня, – все еще висел в воздухе.

Надо было поддаться на уговоры Дуо и поехать к нему в гости. Впрочем, этот Кватре до чертиков ревнив, и Дуо сегодня придется несладко, а разборок мне и здесь хватает.

Я задремал. Мне снова снилось прошлое. И во сне я снова плакал.

Я только что оторвал Яся от Тики и не собирался отпускать. Хотя, когда я влез между ними, и меня одновременно обняли оба, это было классно. Особенно потому, что свежетрахнутый Тики был потрясающе красив. Но Ясон все равно лучше, хотя без цветов в волосах вполне можно было обойтись. Я обнял его за талию, вдохнул смешанный запах жасмина, сандала и чистой воды. Тики испарился прежде, чем я поцеловал своего мужчину, а Ясон ни с того ни с сего вдруг спросил:

– Рыжик, ты видел, как драконы танцуют в восходящих потоках?

– Так круто я ни разу не ширялся.

Я ляпнул, не подумав, и прикусил язык, но было поздно. Ясон молчал так долго, что я чуть не начал оправдываться, но тут он сказал:

– Следующей весной поедем в Пределы Квени. Там самые прекрасные драконы вселенной танцуют над границей моря и суши.

Я отстранился и посмотрел Ясону в глаза.

– Ты слишком далеко загадываешь.

– У тебя другие планы, рыжик?

– Нет у меня планов, тем более на год вперед.

– Ты очень скоро станешь самостоятельным, самодостаточным, и решишь, что тебе будет достаточно навещать меня время от времени... Я очень хочу, чтобы ты ни от кого не зависел, рыжик, только боюсь, что тогда ты меня бросишь.

– Ты шутишь?

– Нет. Вселенная – ожерелье планет, драгоценные четки – в твоей нежной руке, мой прекрасный. Еще немного – и ты будешь перебирать их, как захочешь. Начнешь заглядывать ко мне пару раз в год…

– Ясон, прекрати. Мне плохо, если мы не видимся сутки.

– Это пройдет, поверь.

– Не хочу. Если бы не ты, я б не выжил. Три месяца назад я загадывал едва ли на месяц вперед, а ты говоришь о годах. Могу я хотеть остаться с тобой?

– Рыжик… Спасибо.

Я мог бы простоять так, обнявшись с Ясоном, весь день, но Ясь уселся в плетеное кресло, которое слабо хрустнуло под двойным весом, когда я устроился у него на коленях.

– Мне так нравятся твои волосы, – целуя в висок, сказал Ясон и погладил меня по руке, ведя кончиками пальцев по внутренней стороне предплечья до локтя и двигаясь вверх. Я таял от таких прикосновений, как масло на горячей сковороде, и Ясон прекрасно знал об этом. Я перехватил его руку и поцеловал.

– Не хочу, чтобы ты перетрудился. Ночь со мной, утро с Тики – надорвешься. Да, вчера ты говорил о сюрпризе.

– Ты же не любишь неожиданностей.

– И неопределенностей. Выкладывай.

– Мой подарок внизу, в долине, а ты так хорошо устроился…

Я вздохнул. Сидеть у Яся на коленях, прижиматься к нему и ластиться я мог часами.

– Все равно расскажи.

– Я отыскал для тебя кобылку. Белую и рыжую, как ты.

– Не люблю лошадей.

– Даже не попробуешь сесть на нее?

– Разве что ради тебя. Слушай, Ясон… Ты и Тики…

– Будем, как всегда.

– Не верится. Как сегодня, раньше не было.

– Было. Так давно… Зато сегодня ты видел того Тики, которого я когда-то полюбил. И которого люблю до сих пор.

– А я?

– Ревнуешь?

– Если ты меня не любишь, я умру. Понимаешь, Ясон? Просто умру.

– Рыжик, я люблю тебя. Хочу быть с тобой. Хочу, чтобы ты оставался со мной. Хочу помочь обрести тебе полную силу. И хочу, чтобы ты был счастлив.

– А остальные?

– Ну какое тебе дело до них?

– Не знаю. Если ты – единственная постоянная величина в вашем райском мирке… Раньше я знал, кто есть кто. Фарф – псих, Наги – сопляк, Брэд… В общем, я знал. Понятная расстановка сил, и мое место в ней тоже понятно. А здесь я даже возраст ничей определить не могу. Ангелочек Кватре хлопает ресницами, выглядит чуть ли не моложе Наоэ, – и годится мне в папочки. Дуо – бесенок с девчоночьей косой, весь нараспашку – и тоже тайна. Что еще выплывет?

– Неважно. Мы все – не то, что может казаться по первому взгляду, а оборотничество, магия и долгая жизнь очень усложняют характер. Тот же Кватре и в юности был достаточно сложен, порой он принимает решения, которые я не могу понять, а он – самый молодой в клане, если не считать детей.

– И меня. Ты вот рассуждаешь, а я боюсь, что этот Кватре с его непонятными решениями просто и незамысловато придет и убьет Тики. Ягуар же.

– Тики тоже не котенок. Они равны по силе. Подерутся, и то вряд ли. Кватре очень благовоспитан.

– Небось, и хочет кого-нибудь в жопу послать, а воспитание не позволяет.

– Именно так.

– Ну, ягуару плевать на приличия.

– Верно, но Кватре об этом знает и так просто не перекидывается.

– Ну-ну. Все равно, с Тики я к ним не поеду.

– А со мной?

– Ты слишком бросаешься в глаза. Если к тебе начнут клеиться, я буду ревновать.

– Не начнут, если я не захочу.

– Все равно. Ты – мой.

– А Тики?

– Тики – другое. Не хочу, чтобы на тебя пялились чужие.

– Рыжик, даже ради тебя я не стану затворником.

Я огорчился. Ясон не понимал, но как объяснить ему то, что я сам не могу сформулировать? Я коснулся лица Ясона, тронул бледные губы, отозвавшиеся поцелуем. Мой возлюбленный. Не просто красивый – прекрасный. Мой сияющий ветер.

– Ясон, мне неприятно, когда кто-то думает, как бы тебя трахнуть. Или как бы ты его трахнул.

– А если так думают о тебе?

– Я-то что… Я привык.

– Рыжик, любимый, я не в раю вырос. Всякого хватало. Я и жертвой был, и насильником, и желали меня, и ненавидели, и почти всесильным владыкой я успел побывать, и жалким беглецом. Так что меня давно не задевают чужие мысли. И ты не тревожься из-за них.

– Не могу.

– Изводишь себя. Не надо.

– Ясь, я такой…

– Мой любимый.

Я не нашелся, что сказать, только прижался потеснее. Весь я, с потрохами, принадлежал Ясону. Без кольца оберегающих рук, без его золотых волос и синего сияния глаз я подохну с тоски. Любовь Ясона – мои свет и пища, без нее я умру, как без воздуха. Такая зависимость… И Ясь о ней знает.

Ясон, расстегнув мою рубашку, ласкал мне грудь и живот. После вчерашнего разговора было особенно неприятно. Я понял Ясона – как не понять, он открылся мне полностью, боль Ясона, знавшего, что меня ждет, была ничуть не меньше моего страдания. Я – человек – сейчас учился понимать своего любимого – фейри. Еще немного – и его образ мыслей и образ мира станет и моим. В этом я не сомневался. И все равно, вспоминая удары пуль, разрывавших мое тело, и фонтанчики моей крови, весело разбивавшиеся о бетон, я чувствовал себя брошенным…

Я обнял Ясона за шею, прижался к нему, закрыл глаза и позволил теплу и силе моего мужчины утешить меня.

– Ясь, я…

– Я все понимаю, Регис.

– Да? Может, объяснишь? Пока я один, я спокоен; когда мы с тобой трахаемся, я счастлив; все остальное время я пытаюсь кого-нибудь достать. Тебя, Тики, даже Дуо. Ни черта не получается, вы непрошибаемы. К тому же, ты слишком любишь меня, а Тики ради тебя стерпит все, но я не могу уняться.

Ясон ерошил мои волосы, гладил по плечам.

– Маленький мой рыжик… Мой огонек, моя радость. Ты просто пытаешься определить хоть какие-нибудь границы и точки воздействия. Не можешь найти – и психуешь. Все получится. А это – пройдет.

Я усмехнулся.

– Получится? Найду?

– Да. Сейчас ты не там ищешь.

– Подскажешь?

– Не хочу портить тебе радость открытия, любимый.

Мне вдруг стало легко от этой подначки.

– Пойдем, посмотрим на твой подарок, красавец.

7

Я вошел в прохладную тень холла и зажмурился от удовольствия: дома, дома, я наконец дома. Запахи лимона и мускатного ореха из кухни – никакая вентиляция не справляется с этой роскошью, и хорошо, и не надо, – всепроникающие ароматы кофе, старой кожи, дубовых балок и серебра; звуки скрипки, скрип задней двери, тихое бормотание телевизора, щебет птиц во внутреннем дворике. Никогда еще счастье возвращения домой не было таким полным. Конечно, без лиса у меня не было бы дома. Но и с ним – не было бы: любви-страсти недостаточно. Только с Кью.

Я стряхнул минутное оцепенение и едва ли не бегом понесся в кабинет Кватре, где скрипка выпевала что-то минорное.

– Кью, солнышко, я дома! – сообщил я с порога.

Нервный, обрывающийся звук. И улыбка – такая же нервная.

– Здравствуй, Дуо. Подожди, пожалуйста, я сейчас уберу инструмент.

Привычный ритуал, столь дорогой сердцу моего львенка: протереть мягкой белой замшей старинный лак, уложить последнее дитя безумного моденца на синий бархат, вытереть и убрать смычок, опустить крышку и защелкнуть замки на чуть потертом футляре из фиолетово-синей кетцалевой кожи. Если б не заклинание защиты, я бы в жизни не догадался, кто подарил Кватре эту скрипку. Маленькая тайна, связывающая Кью и Яся. Ну и пусть. Даже в самой счастливой семье должны быть островки личных секретов.

Я подошел к Кватре, взял его за руку и нежно перецеловал тонкие пальцы – один за другим.

– Кью, что с тобой? Такая теплынь, а у тебя руки совсем холодные.

Виноватая улыбка, тревожный взгляд.

– Извини. Я плохо спал.

– Мальчики?

– С ними все в прядке. Оба в школе и – я не ссорился ни с кем из них, если ты об этом.

Я кивнул. Последний год был тяжелым. Кватре начал воевать со своей кошачьей ипостасью, а заодно и с окружающими: в полнолуния у моего любимого катастрофически портился характер. Трой принимал это особенно близко к сердцу; случалось, непонимание и отчужденность Кватре доводили его до слез. Я не мог разрешить ситуацию: обсуждать с кем бы то ни было подробности собственных размолвок Виннеры не имели ни малейшего желания. Но сейчас дело было не в Трое. Эмоции детей я бы почувствовал с порога.

Я обнял Кью – камешек, льдинка.

Вздох.

– Сандалом пахнешь.

Пахну. Ни мыло, ни шампунь, ни море этого запаха так легко не смоют. Потому что я не хочу. Потому что у меня тоже есть право приносить чужие запахи в свой дом.

– Хочешь поговорить об этом, Кью?

– Нет. Извини, я хотел бы отдохнуть. Ночь была… неприятная.

Я поцеловал Кватре в неотозвавшиеся губы и отпустил. Он ушел в спальню. Сандал… Не больше четверти часа, любимый. Потом я приду. Потому что ты накрутишь себя – даже за несколько минут! – бог знает как.

Эти пятнадцать минут я провел, рассматривая собранную Кватре коллекцию серебра. Время от времени я или Беата добавляли в нее какую-нибудь особенно редкую и красивую поделку, но большинство вещиц было сработано по эскизам самого Кватре: пояс из узорчатых звеньев, среди которых не было двух одинаковых; играющие на цветочном шаре ящерицы; ловящий бабочку ягуар; спящая виверна; караван усталых одногорбых верблюдов. Я любил это лунное собрание, к тому же, Кватре относился к нему без фанатизма, с легкостью раздаривая экспонаты; впрочем, от этого их меньше не становилось.

Кватре полулежал на расстеленной кровати, как был, в выглаженных выходных брюках и рубашке – совсем на него не похоже, – и машинально вертел на пальце обручальное кольцо. Какой же загнанный взгляд… Отчего?

– Не спится, – тихо сказал он, отводя глаза. – Я всегда знал, что когда-нибудь вы с Домиником снова будете… Тем более теперь, когда у Ясона появился этот чудесный рыжий мальчик. И дети у нас уже все понимают, не будут спрашивать, куда ты делся…

– Кью, что ты несешь? – я сел на кровать со своей стороны.

– Извини, если я неудачно выразился. Вы с Домиником – идеальная пара. Он так тебя любит.

– А ты?

– А я… Ты ведь теперь уйдешь, верно, Дуо? Потому что сколько можно терпеть измены, и бессмысленные скандалы, и все остальное? А Доминик больше никогда не решится тебя обидеть, да и Ясон ему не позволит.

Я не верил своим ушам.

– Кью, что с тобой? Я так рад был, что вернулся домой, а тут черт знает что творится! Мне не надо было приезжать? Я тебе мешаю? Мне уехать?

Кватре рванулся ко мне, вцепился в плечи, с ужасом заглядывая в глаза.

– Нет. Нет. Господи, Дуо, нет, – лихорадочный шепот, дрожь враз побледневших губ... Я обнял Кью и почувствовал, как его трясет. – Дуо, умоляю, не уходи… Я недостоин, я слабак, но не уходи, ради всего святого, не бросай меня, только не бросай! – и Кью расплакался.

Я прижал его к себе покрепче, стараясь не мешать рыданиям. Непостижимо, отчего мой львенок был так убежден, что я заехал домой лишь затем, чтобы собрать вещи... Я шевельнулся, усаживаясь поудобнее, и Кью вцепился в меня с такой силой, что я охнул: ну, точно синяки к вечеру появятся.

– Дуо, умоляю!.. Не уходи, Дуо, Дуо…

– Я здесь, Кью, успокойся. Я не ухожу. Никуда. Любимый, солнышко мое светлое, куда я без тебя?

– Я… вы с Домиником… все равно… ты же любишь...

– Я не буду даже и пытаться восстановить то, что было сорок лет назад. Теперь мне это не нужно, у меня есть ты, и я ни на кого тебя не променяю.

– Дуо… как мы будем… после этого…

– Счастье мое, мы будем – как были. Просто у тебя будут твои парни, а у меня – Тики. Ты же всегда знал, что я люблю его, лучше меня знал, но важнее всех для меня – ты. Самое прекрасное, что случилось в моей жизни. Единственный, с кем мне уже столько лет хочется быть рядом. Радость моя, любимый… ну, не плачь больше, пожалуйста. Я здесь, с тобой, все хорошо…

– Прости меня, Дуо, прости, прости… я идиот… Только не уходи от меня, Дуо, пожалуйста. Я больше… Я обещаю, больше никого, никогда в жизни, только не бросай меня!

– Я не брошу тебя, Кью, что ты. Маленький мой… Все хорошо, я здесь. И плевать мне на твои измены, лишь бы с тобой все было в порядке. Ты – это ты, и я люблю тебя – всего, всегда…

Кватре только всхлипнул.

– Ты не уйдешь? Никогда?

– Только если ты меня прогонишь, любимый.

– Разве я смогу… Ты и так уходишь… не прогоню. Я люблю тебя, Дуо.

– И я тебя. Мы вместе, Кью, мы всегда будем вместе. И разве я ухожу, моя радость? Я вернулся, я дома, с тобой.

Кватре поднял голову. Влажные дорожки на щеках, слипшиеся от слез ресницы… Но глаза светятся самым прекрасным в мире светом. Я поцеловал Кью, слизывая слезы с его губ, пригладил растрепавшиеся перышки модной прически.

– Дуо, прости, я веду себя так глупо... Я… мне не спалось ночью, прости, я так тебя встретил…

– Все нормально, любимый. Может, отдохнешь, пока дети в школе? Трой меня съест, если у тебя будет такой замученный вид.

Кватре махнул рукой:

– Умоюсь, и все будет в порядке. К тому же, в четыре – заседание родительского совета, я должен там быть.

– Тебе не надоело? Ну, этот совет?

– Пока я в нем, службы опеки обращают на нас вдвое меньше внимания.

– Ну да… – уныло протянул я. – Эти чиновники меня достали. А насчет Тики… Прошу тебя, попытайся понять. Я не стану объясняться, мне просто очень нужно твое понимание.

– Я постараюсь, Дуо. Прости, это действительно так тяжело... Пойду умоюсь. А ты пока распусти волосы, хорошо? Я сам их заплету. Позже…

| назад | далее |